Из тонкого бокала работы венецианских мастеров каждое утро его величество пил зеленоватую горькую жидкость — черепашью кровь.
— Мне становится лучше, — уверял он врача, приходившего, чтобы почтительно пощупать королевский пульс, — Я чувствую, что молодею…
Между тем, видя, что король с каждым днем становится слабее и выглядит все хуже, приближенные наперебой выражали свою преданность и любовь его наследнику. Всякий другой заметил бы этот тревожный признак. Но не Людовик. Он был слишком поглощен черепахами, которые должны были одарить его небывалым, сказочным долголетием.
Но если французский король помышлял всего лишь о шестидесяти годах жизни, американский мультимиллионер Дж. Рокфеллер (1839–1937 гг.) поставил своей целью во что бы то ни стало дожить до ста лет. Он поселился в специальных комнатах, совершенно изолированных и стерильных, подвергался постоянным медицинским осмотрам и освидетельствованиям. Если когда-либо и существовал человек, живший в абсолютно благоприятных и тепличных условиях, так это был именно Дж. Рокфеллер. И все-таки, несмотря на все эти условия (а кто знает, может, именно благодаря им!) он не достиг поставленной цели и сошел с дорожки всего за два метра, за два года до финиша.
Заботы подобного рода не были чужды и столь трезвому и жестокому политику, как Чингисхан. Однажды ему рассказали о даосском монахе Чанг-Чуне, владеющем якобы секретом вечной молодости и прожившем благодаря этому 300 лет. Тотчас же в Китай в сопровождении конвоя и свиты был отправлен чиновник, которому было дано поручение привезти монаха. Чиновник был облечен высшей властью — ему был вручен так называемый «тигровый ярлык». Надпись на ярлыке, скрепленная печатью Чингисхана, гласила; «Этот человек уполномочен действовать так же беспрепятственно, как если бы я находился на его месте».
В марте 1221 года отшельник отправился в путь, в декабре прибыл он в Самарканд и только в мае следующего года состоялась встреча с ханом. Дела в то время делались медленно, хотя и неотвратимо.
— Посвященный, — спросил его Чингисхан, — какие средства долгой жизни принес ты мне издалека?
— У меня нет эликсира, продлевающего жизнь, — отвечал монах, — мне известны лишь пути, которые могут охранять жизнь…
И он стал перечислять разочарованному повелителю различные способы воздержания и умеренной жизни.
Справедливости ради стоит отметить, что подобно тому, как безбрачию противостояла противоположная концепция, идее воздержания противостояла идея, отрицавшая ее. И когда профессор медицины С. Альбикус по распоряжению чешского короля Венцеслава написал для него трактат о продлении жизни, он завершил свою книгу советов следующей фразой:
«Нет напитка, кроме вина; нет пищи, кроме мяса; нет радости, кроме женщины».
Но все эти способы: диета, дыхание, безбрачие, как и противоположные им, все это были лишь различные ключи, которые люди пытались подобрать к одному и тому же замку, замыкавшему вход в царство бессмертия. Есть в этой связке и ключ, окрашенный в красный цвет.
Кровь, считалось, играет в достижении бессмертия исключительную роль. Именно в крови человека видели древние носительницу особой жизненной силы. Если бы можно было создать состав, равнозначный крови (но не подверженный действию времени), и влить его в вены, время было бы бессильно над человеком. Именно так и поступает в поэме Овидия волшебница Медея со старцем Эссоном.
… Медея свой меч обнажила.
Вскрыла им грудь старика и, прежней вылиться крови
Дав, новым составом его наполняет. Лишь Эссон напился,
Раной и ртом то зелье впитав, волосы и борода,
Сбросив свою седину, вновь цвет восприняли черный…
Выгнана вон худоба, исчезают и бледность и хилость,
Члены пышно цветут.
Когда человек теряет кровь, он умирает. Кровь равнозначна жизни. Принявший в себя чужую кровь как бы впитывает и частицы чужой жизни. Вот почему в Риме во время боев гладиаторов можно было видеть, как после очередной схватки зрители выбегали на арену и пили с каменного пола еще теплую кровь. Правда, патриции не поступали так. Они пили обычно кровь молодых рабынь, мешая ее с их молоком. Этот метод продления жизни просуществовал столетия. Еще в XV веке известный богослов Марсилио Фичино (1433–1499 гг.) «находил молодую, здоровую, веселую и красивую женщину и, когда наступало новолуние, сосал молоко из ее груди». Если ему казалось, что он не чувствовал на себе достаточного омолаживающего влияния этой процедуры, он принимался «подобно пиявке», высасывать из нее кровь.
До нас дошло и своего рода теоретическое обоснование подобных путей продления жизни. «Если человек достиг 10Х7 или 9 Х 8-летнего возраста, — писал уже известный нам М. Фичино, — древо его тела становится все более и более сухим, оно нуждается в жидкостях молодого тела».
В Европу этот изуверский обычай пришел с Ближнего Востока. Пресыщенные жестокостями и наслаждениями восточные сатрапы прибегали к нему как к последнему средству перед лицом приближающейся старости. Дряхлая рука не удержит власти. И они жадно, кубками пили кровь молодых рабов.
Другие, не насытившись вкусом крови, подобно царю Эссону, пытались ввести чужую кровь в свои вены. Такую попытку сделал папа Иннокент VIII, решивший ввести себе кровь трех юношей. Эксперимент оказался фатальным. Папа умер мгновенно среди чаш с приготовленной для него кровью.
Когда земное мое существование завершится и начнется для меня жизнь вечная…
Из завещания Магеллана
Как известно, ведущие религии бессмертие, жизнь вечную обещают лишь за порогом смерти.
В противоположность этому некоторые мистические и философские школы считают бессмертие достижимым и при жизни человека. При этом называются два пути: «надлежащий» и «преступный». Первый предусматривает сложную систему дыхательных, физических и психических упражнений. Преодолеть его могут только люди, сильные духовно. Другой путь имеет в виду различные оккультные способы продления жизни. Это путь преступный, таящий возмездие в себе самом. Решившийся вступить на него может якобы удлинять собственную жизнь за счет жизней других людей, лишая их так называемой «энергии жизни», или «жизненной силы».
Тот, кто ищет бессмертия на первом пути, должен прежде всего воспитать в себе величайшее безразличие. «Когда человек приходит в такое состояние, писал один восточный философ, — когда «иметь» или «не иметь» для него совершенно равнозначно, когда для него безразличны жизнь и смерть, когда чувства его в гармонии с природой, а внутренний и внешний мир составляет единое целое, тогда человек может освободиться от рабства материи и оставить позади солнце, луну и звезды. Для него не будет иметь значения, ел ли он сто раз в день или один раз в сто дней».
