Последовала пауза, Хоулт облизнул губы, набрал в грудь воздуха и поднялся на ноги. Он стоял, прямой и высокий, возвышаясь над капсулой, в которую был заключен его враг.
— Поверни выключатель, — умоляюще сказал Макдермот.
— Сожалею. Но не могу.
— Дьявол!
Хоулт перевел взгляд на своих роботов.
— Пора возвращаться.
Машина каплевидной формы неслась по сверкающему снегу. Хоулт молчал. Перед его внутренним взором маячил обездвиженный Макдермот; ни для каких других мыслей не осталось места. Зловоние разложения жгло ноздри. И еще этот безумный блеск в глазах, молящих о забвении.
Сейчас они добрались до пограничной полосы. Когда машина Хоулта пересекла предупредительный барьер, послышался сигнал остановиться и требование идентифицировать себя. Робот произнес пароль, и они поехали дальше, к крепости Хоулта.
Его семья столпилась у входа — все бледные, озадаченные. Родственники явно изнывали от желания обрушить на него вопросы, но никто не посмел даже раскрыть рта. Первое слово всегда оставалось за Хоултом.
— Макдермот — старый, больной, выживший из ума человек, — сказал он. — Его родственники умеряй или уехали. Он вызывает жалость и отвращение. Я не желаю обсуждать этот визит.
Он прошел мимо них и поднялся в командный пункт. Скользнул взглядом поверх снежного поля. На снегу отчетливо выделялся сверкающий в солнечных лучах двойной след — к крепости Макдермота и от нее.
Внезапно дом содрогнулся. Послышалось шипение, потом вой. Хоулт включил коммуникатор.
— Крепость Макдермота атакует, ваша светлость, — сказал робот. — Мы отклонили удар.
— Защитные экраны не пострадали?
— Нет, ваша светлость. Нисколько. Подготовиться к контратаке?
Хоулт улыбнулся.
— Нет. Предпринимайте только меры защиты. Расширьте экранирование до самой границы. Важно не дать Макдермоту причинить нам какой бы то ни было вред. Он стремится спровоцировать меня, но ничего у него не получится.
Высокий старик подошел к пульту управления. Искривленные пальцы любовно поглаживали рычаги и ручки.
«Ну, наконец-то дело дошло до реального столкновения».
Пушка Макдермота ни на что серьезное не способна. Чем бы она ни «плевалась», все с легкостью поглощается. Его огневой мощи недостаточно, чтобы причинить реальный вред.
Руки Хоулта сжали рычаги управления. Он понимал, что сейчас мог бы обратить крепость Макдермота в прах. Но не станет делать этого — как не стал поворачивать выключатель, чтобы положить конец жизни Эндрю Макдермота.
Макдермот так ничего и не понял. Вовсе не жестокость, а простой эгоизм сейчас, как и все эти годы, удерживал Хоулта от того, чтобы прикончить своего врага, развязать войну, которую он, без сомнения, выиграл бы. Он чувствовал легкое сожаление к парализованному человеку, запертому в капсуле жизнеобеспечения, но этого недостаточно, чтобы убить его.
«Если ты уйдешь, Эндрю, кого мне ненавидеть?» — мысленно вопрошал Хоулт.
Вот почему он отказался убить его — и не существовало никаких других причин.
Глядя сквозь непробиваемое стекло окна своего командного пункта, Майкл Хоулт видел зону коричневой земли, заснеженное поле со свежими следами и отливающую медью крепость. От зрелища нелепой башни у него свело внутренности. Он представил, как выглядел горизонт лет сто назад, до того, как Макдермот выстроил здесь это отвратительное уродство.
Старик поглаживал рычаги управления артиллерийскими установками, словно груди юной девушки. Потом отвернулся, медленно, с трудом переставляя нош, пересек командный пункт, опустился в кресло и теперь сидел, вслушиваясь в звуки бомбардировки, не способной пробить защитные экраны крепости Хоулта и не причиняющей ни малейшего вреда. За окном темнело — надвигалась ранняя зимняя ночь.
