— Ты же картошечки хотел! На, бери!
Василий старался покрепче прижимать к себе Андрюшу. И они полетели все быстрей и быстрей… Все вокруг слилось в однообразные серые полосы.
Наконец на горизонте показались огни вечернего города…
Подлетая к дому, издали заметил — форточка опять открыта. И, резко теряя высоту, направился к окну, стараясь поточнее спланировать к освещенному прямоугольнику.
Сначала протолкнул вперед Андрюшку; тот влетел ловко, красиво. Василий — за ним, но слегка задел левым плечом, что сразу отозвалось острой болью в сердце. Боль эта лишила его остатков сил, и он мгновенно оказался на ковре посреди комнаты. Все повторялось с томительным однообразием, как и в первый прилет. Яркая желтая лампа освещала всю комнату…
Жена, спавшая на диване, вздрогнула и быстро села, обняв руками колени, на ней была зеЛианая короткая юбка и зеленый жакет… Мария сонно моргала и, увидев наконец Василия, спросила зевая:
— О, это ты… А я, видишь, вздремнула… Ты так быстро вернулся… Как там Маруся?
Серпан долго лежал, собираясь с силами, затем встал с трудом и внезапно понял — он спит, и все вокруг — бесконечный мучительный сон. Пытался заставить себя проснуться, но ничего не получалось. Как ни старался открыть глаза, не мог.
— Хорошо у тети Маруси, правда, па? — сказал Андрей.
Василий на четвереньках подполз к дивану, засунул под него руку, и, прикоснувшись к лягушке, проснулся.
Яркий солнечный свет лился сквозь большое окно и слепил глаза. Василий Серпан осмотрелся. Он лежал на кровати у себя дома. Жена уже не спала — лежала с открытыми глазами.
— Мария, ты не спишь?
— Не сплю…
— О чем-то думаешь?
— Да… Обо всем и ни о чем… Не бережешь ты себя.
— Едва долетел, — виновато улыбнулся Василий. — Хорошо, что ты форточку оставила для нас открытой.
— Что-о?
— Прости, приснилось, очевидно…
— Ты спал целые сутки, Вася.
— Брось шутки…
— Да, ты спал целые сутки. Я было испугалась, но слышу — дышишь ровно… Не стала будить. Не бережешь ты себя… Сложная была операция?
— Операция как операция.
Серпан сел в кровати. За стеной в соседней комнате хрипло подал о себе знать радиоприемник… Значит, проснулся Андрей. Вскоре послышался заразительный смех Ксении, и сразу же вслед за этим — гортанные индейские крики обоих и веселая возня.
Василий встал с кровати, для видимости бодро изобразил, что делает зарядку… набросил на себя пеструю рубашку, надел синие шорты. Сел на стул и долго сидел неподвижно…
— Мария… Я сейчас поеду… к Антону.
— К Антону? Что это вдруг?..
Антон Фрунов, бывший однокурсник Серпана, работал психиатром. В последние годы, погруженные в будничные хлопоты и заботы, они встречались редко, да и то случайно. А в институте ведь были закадычными друзьями.
— Давно не виделись… Хочется посидеть, просто поговорить…
Василий подошел к телефону и долго вспоминал номер.
Наконец набрал.
— Антон Васильевич дома?
— Кто его спрашивает? — Молодой и красивый женский голос ответил вопросом на вопрос. Жена? Василий знал, что в позапрошлом году Фрунов развелся и женился вторично. С его первой женой Серпан был хорошо знаком, она тоже врач, они учились вместе.
— Товарищ спрашивает.
На том конце провода надолго умолкли.
— Как вас зовут?
Вопрос возмутил Серпана, но, сдержавшись, он ответил:
— Василий Серпан.
Опять долгое молчание. Серпан невольно взорвался:
— Что вы еще хотите спросить, уважаемая?! Или, может, все-таки позовете Антона? — перешел он на крик. Но тут же пожалел.
«Напрасно я. Так нельзя. Должен понимать. Антон — врач, прекрасный специалист, с именем, не может он отвечать на все звонки… А жена охраняет…»
— Его нет дома…
— К чему тогда столько вопросов? Или вам захотелось поразвлечься немного?
— Он на даче! — В голосе женщины послышалась обида.
Василий взял себя в руки.
— Понимаете, если он действительно на даче, то я поеду к нему туда. Но мне не хотелось бы совершенно случайно не застать Антона там.
— Вы знаете, где наша дача?
— Знаю, если ничего не изменилось…
— Ничего не изменилось… Можете ехать. Но если не застанете Антона, пожалуйста, без претензий. Мне он сказал, что едет на дачу. Вот так, уважаемый товарищ. — И положила трубку.
Серпан зло усмехнулся.
— Я поеду, Марийка. Извини меня, субботу проспал, а на воскресенье убегаю. Такой вот у тебя муж. Но мне очень нужно, поверь… Давно надо поговорить с Антоном…
Серпан быстро оделся, выбежал из дома и остановил такси. Вскоре они повернули с Обуховской трассы на Плюты.
Машина остановилась возле проволочного забора, за которым виднелся аккуратный домик. Василий расплатился с шофером, и тот уехал. Серпан подошел к свежевыкрашенной калитке, попробовал, высохла ли краска, и нажал на ручку. Закрыто. Подергал, стал беспомощно оглядываться. Во дворе за сеткой забора никого не видно. Сперва Василий постучал по железной арматуре золотым кольцом. Получилось до того тихо, что он сам улыбнулся. Попробовал ударить ногой, но проволочная сетка лишь слегка погудела и царапнула ботинок. Василий Серпан бывал здесь дважды, всегда вместе с Антоном, и никаких проблем не возникало.
— Антон! — приглушенно воззвал Серпан и тут же понял, никто его не услышит.
— Анто-он! — крикнул погромче.
Никого.
— Фру-уно-ов!!! — закричал изо всех сил.
Вскоре на узкой дорожке между яблонями и грушами показалась знакомая фигура (располнел за последнее время). Василий облегченно вздохнул. Антон всматривался издали, наконец узнал, помахал рукой и скрылся в домике. Минутой позже шел с ключом в руке. Белая майка вымазана на животе землей. На ногах изношенные туфли. Длинные нерасчесанные волосы падали на глаза. Фрунов улыбался — он искренне был рад и удивлен. Долго не мог попасть ключом в узкую щель английского замка, приваренного к калитке. Наконец-то… Друзья обнялись.
— Привет!
— Привет!
— Каким ветром?
— Да уж каким-никаким занесло.
Медленно пошли по дорожке. Фрунов важно, первым.
За ним Серпан.
— Звонил тебе домой… Приятный женский голос соблаговолил все же сообщить, что ты на даче…
Антон на ходу сорвал с ветки большое яблоко и протянул Василию.
— Удивляюсь, что она вообще с тобой разговаривала, да еще сообщила мои координаты. Она меня очень бережет. — Фрунов достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
— С Тамарой видишься?
— Редко… Сам знаешь ее характер. Говорит — если б хотел видеть сына, раньше об этом следовало думать… Иной раз даже дверь не открывает. Я тоже не мальчик, ее пороги обивать…
