Многообещающе, подумал я. Весьма многообещающе… А затем не без сожаления признался:
— Мне необходимо встретиться с мистером Малетером.
— У вас назначена встреча?
— Нет. Но думаю, он меня уже ожидает.
— Как о вас доложить?
— Скажите, что пришел мистер Петерсен.
— Мистер Петерсон.
— Мистер Петерсен.
— Извините, — смутилась она, все еще продолжая улыбаться.
— Ничего, бывает…
Я смотрел, как она набирает номер на клавиатуре, и внезапно подумал о том, что руки у нее совсем такие же как у Илоны, да и вообще, они вроде бы очень даже похожи… Ну и стерва же эта Илона, думал я с горечью. Что б ей пусто было…
Девушка глядела на экран, тыльная сторона которого была обращена ко мне. Улыбка исчезла с ее лица, которое выражало теперь высшую степень сосредоточенности. Я заметил, как она слегка вздрогнула, и тут же услышал неприятный голос:
— Да? Что там еще?
— К вам посетитель, сэр. Некий мистер Петерсен. Он утверждает, будто бы вы его ожидаете.
— Петерсен? Не знаю я никакого Петерсена.
— Но он сказал…
— Петерсен, говорите? — голос сделался еще грубее, и в нем появились угрожающие нотки. — Да, конечно. Пришлите его ко мне.
Затем раздался щелчок, и связь отключилась.
Девушка снова взглянула в мою сторону. На этот раз профессиональную улыбку на ее лице сменило выражение непрофессионального сострадания.
— Мистер Малетер вас сейчас примет. Лифты слева от вас. Поднимайтесь на пятый этаж, — сказала она, и немного помолчав, добавила: — Ни пуха ни пера.
Я направился к лифту, напустив на себя нарочито небрежный вид, который отнюдь не соответствовал моему душевному состоянию.
* * *
Мрачный, как грозовая туча, облаченный во все серое, Малетер восседал за столом из серого металла в кабинете, где все остальное тоже было серым. Проходя по мягкому ковру все того же мышино-серого цвета, я вдруг подумал о том, что мой наряд выглядит на этом фоне неуместным цветовым пятном; модный костюм, вполне подходящий для веселой вечеринки, совершенно не годился для делового визита. Мне почему-то казалось, что цель моего визита следует считать именно деловой…
У Малетера было неприветливое и на редкость невыразительное лицо, напоминавшее застывшую маску, изготовленную из того же самого материала, что и стол, за которым он восседал. На меня нахлынули воспоминания, и я припомнил все, что до этого мне приходилось слышать об этом человеке. Однажды я услышал, как кто-то метко назвал его за глаза Железным Человеком. Железный Человек Малетер, робот, который лишь притворяется одушевленным существом. Малетер, который не раз и не два заявлял во всеуслышание, что лишь машины могут эффективно управляться с машинами, и что идеальным астронавтом может считаться лишь тот, кто проявляет наибольшее сходство с запрограммированным механическим устройством. Я вспомнил, как Хейлс, первый помощник капитана из нашего экипажа, как-то раз сказал: "Вот увидите, если эта скотина когда-либо сумеет перебраться в главный офис и станет в нем генеральным управляющим, то на руководство обрушится лавина рапортов об отставке — и от тех, кто приписан к наземным службам, и от летного состава — и я подам свой рапорт одним из первых."
— Так это вы и есть мистер Петерсен? — резко спросил он.
— Виноват, облажался, — отозвался я.
— Ваш юмор совершенно неуместен — хотя вы и на самом деле виноваты. Из-за вас старт одного из наших кораблей был задержан на целых двадцать девять минут тридцать пять секунд. К сожалению, пока еще не разработан юридический механизм, в соответствии с которым вы должны были бы понести соответствующее наказание.
Утвердив локти на столе, он положил голову на сцепленные пальцы рук и взглянул на меня. У него были серые глаза; такого же цвета были и брови, и волосы.
Я ничего не сказал.
Тогда он спросил:
— Вам что, нечего сказать в свое оправдание?
— Нет, — ответил я.
На сей раз на лице его отобразилось некое подобие выражения. Разочарование?
— Мистер Петерсен, — торжественно объявил Малетер, — такие, как вы позорят нашу компанию. Ставлю вас в известность, что вы более не числитесь в штате наших сотрудников. Разговор окончен. — Его голос слегка возвысился: — Можете идти.
— Мистер Малетер…
— Я велел вам уходить.
— А как же моя одежда и личные вещи?
— Если мне не изменяет память, их передали диспетчеру нашего космопорта.
— А мой расчет?
Металлического цвета брови удивленно поползли вверх.
— Мистер Петерсен, думаю, вы не столь наивны, чтобы считать, что "Трансгалактическая Компания" вам еще что-то должна? Догадываюсь, что некоторые капитаны вполне способны смалодушничать и оказать финансовую поддержку дезертирам — вообще-то, в случае с вами капитан Грюн хотел сделать то же самое. Но уверяю вас, что ни в одном из вверенных мне представительств такие номера не пройдут. По закону астронавт, отставший от своего корабля, автоматически утрачивает право на все причитающиеся ему выплаты, за исключением тех случаев, когда он может представить неопровержимые доказательства того, что опоздание произошло не по его вине. И я глубоко сомневаюсь, что вы, мистер Петерсен, можете это доказать.
"Именно так," — мысленно вздохнул я.
— Являясь гражданином этой планеты, — продолжал он, — я крайне озабочен тем, чтобы на ней было поменьше забот. — Он нахмурился, очевидно считая меня виновником того, что с точки зрения синтаксиса данное заявление прозвучало несколько коряво. — Я уже связался с Консульством Земли. Вам надлежит явиться к консулу, и там вас зарегистрируют, как Т.Б.А. Терпящего Бедствие Астронавта. Там же вам должны будут предоставить временное жилье и содержание, пока не предоставится возможность отправить вас отсюда на попутном корабле.
А теперь идите.
Вступать с ним в полемику означало бы растратить жалкие остатки своего достоинства.
Я развернулся и вышел из кабинета.
Вполне возможно, что мой приход обрадовал консула по делам Земли — и в части не относящейся к исполнению им его непосредственных служебных обязанностей, скорее всего, так оно и было — однако ему удалось замечательнейшим образом скрыть свои чувства.
Он продержал меня целый час в приемной, где стояла жесткая скамья, и было совершенно не на чем остановить взгляд, кроме его секретарши да нескольких старых потрепанных журналов — "Уголь Австралии", "Транспорт и сталь", "Вестник гробовщиков Калифорнии" и тому подобное чтиво. Однако если выбирать из двух зол, то журналы были наименьшим. Очевидно, секретарша была также завезена сюда из Земной Империи, и случилось это по крайней мере лет двадцать назад. Некоторые земные женщины, вырвавшись из унылого однообразия, царящего на родной планете, невероятно хорошеют и расцветают; а иные нет. С этой ничего подобного не произошло. Более того, смею предположить, что во время перелета на Каринтию с ней, должно быть, что-то случилось — или, наоборот, не случилось ничего — в результате чего она на всю жизнь люто возненавидела астронавтов. Завязать разговор не удалось. Она сидела за своим столом, с явным неудовольствием поглядывая на меня, и в ее худых пальцах мелькали спицы, вывязывавшие нечто из ниток грязно-коричневого цвета. Очевидно, готовое изделие обещало стать таким же уродливо бесформенным, как и тот балахон, что был надет на ней поверх мешковатой твидовой юбки с начесом.
