И рядом с тритоном выпукло обозначились лев и морской конь-гипокатам, они приподнялись, поддерживая венок и скрещенные мечи, и застыли в геральдической позе. Между ярусами окон возникли крылатые женские фигуры, в простенках между окнами нижнего яруса вспенили воду дельфины. В квадратные торцы крамбол вписались гирлянды, а на самом верху кормы, на гекаборте, застыл Нептун.
Я несколько раз обошел корабль. Я медлил, не хотел с ним расставаться.
- Пора, - сказала женщина.
Мы подошли к жемчужному шару, нырнули в овальный люк, шар дрогнул, за ним взвилось облачко. Фрегат точно растворялся в воде. Но это был прежний корабль, каким он предстал перед нами в первое мгновение - глыба, заросшая морской травой.
Она нажала матовую клавишу под рукой. Прямо на стекле шара я снова увидел корабль - сияющий убранством фрегат.
- Копия... - попробовал догадаться я. - Объемная запись.
- Пожалуй, можно и так назвать, - согласилась она.
- Вы могли бы вызволить этот корабль из морского плена и перенести его к себе... - не очень уверенно предположил я.
- Нет, - она строго взглянула на меня. - Это все равно, что отнять у таких, как вы, сердце. Или слово.
- И это, наверное" очень далеко...
- Очень! - согласилась она и вдруг спросила: - Скоро закат, хотите увидеть зеленый луч?
Я кивнул. Она остановила шар у самой поверхности. Я припал к стеклу. Сверкнул ее зеленый гранат. И тотчас, словно отозвавшись, последний луч закатного солнца прошел через воду; он был зеленоватым, дрожащим, волны точно пытались его размыть.
- Спасибо, - поблагодарил я, она улыбнулась.
- Я хотел спросить вас о гранате... что это?
Она словно обдумывала, как ответить, помолчала, сказала:
- Мой советчик, помощник. Моя память. Память логическая. Гранат помнит все. Но память эмоциональную доверять ему... - она опять помолчала, доверять ему не надо... Правда, когда я работаю, это бывает необходимо, верить ему.
- Вы устаете? - спросил я.
- Бывает, - ответила женщина. - Иногда устаешь, и хочется забыть... все забыть.
У нее было строгое, грустное выражение лица, а простая прическа (вовсе не такая, какую я видел однажды) наводила на мысль, что ей частенько приходится кому-то подражать.
- Возможны ли контакты? - вопрос мой был недвусмысленным.
- Только во сне, - ответила она тихо и печально улыбнулась. - Во всяком случае, мы не должны оставлять доказательств контактов. Это может изменить ваше будущее.
- Значит, работать нелегко... - подытожил я.
Она молча кивнула.
- И у вас бывают недоразумения... ошибки... - Я осторожно намекал на камеру хранения, которая путала правое и левое.
- Да, бывают, - согласилась она. - И очень часто, к сожалению. Меня уже предупредили, что нужно быть внимательнее.
- Кто предупредил?
- Не знаю. Просто сказали. Узнать предупредившего я могла бы по зеленому гранату. Такому, как у меня. Разве что крупнее и ярче...
- Значит, это женщина? - воскликнул я, удивленный возможностью встретить и ту, другую инопланетянку.
- Женщина. Только... как это сказать... выше рангом. И гранат у нее непростой.
- Понимаю. Только и ваш гранат не так уж прост.
- О нет! У меня не такой...
- И она здесь?.. Та, другая?
- Выходит, здесь.
- Только для того, чтобы проверить вашу работу?
- Да. Впрочем, я уже наделала ошибок, и предостаточно. Вы тоже будьте готовы... Однажды на рассвете постучат в окно. Сначала тихо, потом сильнее. Три раза и еще семь раз, Вам захочется открыть окно, но вы не подходите и не открывайте. Знайте: это прилетела металлическая муха разрядить вашу память, освободить вас от воспоминаний. Муха будет жужжать; звук этот почти неуловим, но он застигнет вас врасплох и подчинит себе. Подойдете к окну - забудется сон: и жемчужный шар, и старый фрегат под парусами, и дельфийская скульптура. Вот вам иголка. Воткните ее в оконный переплет. Иголка эта непростая. Муха ее боится. Ведь тысячи прозрачнокрылых сородичей ее кончают жизнь тем, что пополняют собой коллекции. Это неизбежно: нет вечных двигателей, бессмертных существ и бесконечных историй. Живая муха или электрическая - конец один: на иголке в коллекции или в запаснике кибернетического фонда, где собраны удивительнейшие экспонаты всех времен. Защититесь иголкой - и она будет служить антенной, от которой мухе не поздоровится.
И я с радостью потянулся за иголкой, но она отвела мою руку и сказала: "Лучше мне самой!.." А я подумал, что сон похож на правду.
Снова полет. Стремительный, бесшумный, почти невидимый со стороны. Потом мерцание зеленого луча в глубине.
И я увидел подводные сады, забытые причалы, затонувшие каравеллы и галеры, покоящиеся в подводных долинах и расселинах, светящиеся глаза обитателей придонного слоя, тени кальмаров-гигантов, скользящих в глубине. Увидел коралловые рифы в аквамариновом пространстве вод, полосатых и пятнистых пестрых рыб, похожих на бабочек и птиц, морских змей и скелеты вымерших ящеров в доисторических пластах. Она показала мне развалины опустившегося на дно древнеиндийского города Каверипаттинама, откуда суда династии Чолов отправлялись в заморские страны. Я побывал у пирсов Ольвии. У Багамских островов, где покоится легендарная "Пинта" - третья каравелла экспедиции Колумба. У канадского острова Фанди, где рыбаки подвешивают сети на берегу, на высоких шестах, как будто собираются ловить птиц. После самого высокого в мире прилива - восемнадцать метров - можно собирать улов.
...Когда мы приблизились к знакомому берегу, я услышал странные стихи. Женский голос звучал изысканно-медлительно. Но я не узнавал его. Незнакомка исчезла из моего сна. Казалось, поет ветер. Или море.
Пусть жабры и клыки процедят воду,
И пусть вернется вновь вода
И складки гор умножит,
Как морщины множат горе
Бессмертны мы. Сегодня и всегда
Свет глаз твоих над этим морем.
НЕПОТЕРЯННЫЙ ДЕНЬ
Утро. Неяркий свет в окне. Но уже десятый час: под окном много зелени и листва заслоняет солнце. Вскакиваю с постели, умываюсь, вспоминаю, что в десять мы должны быть с Женей в Адлере, чтобы лететь в Красную поляну. Ведь я почти опоздал! Скатываюсь по ступенькам. Бегу к стоянке автобуса, где мы условились встретиться... Жени нет. Ну, положим, десять минут она могла бы и подождать. А небо! Так ясно, что видна труба теплохода над сферическим изгибом морской дали.
В кафе на центральной аллее глотаю сливки и творог; бреду на пляж. Заглядываю в камеру хранения. Ее нет. Ну и сон мне приснился...
Под бетонным волнорезом мелкие черноморские крабы вылезли погреться на солнышке. Кидаю с досады камни в воду, целюсь в высоко торчащий над водой валун: два попадания из десяти - результат неважный. На пляже пустынно, как всегда в середине октября. Тишь. Галька красная, теплая... И шуршит. Оборачиваюсь: Женя.
