…Первое испытание — обычное битье. Стегают зверски, целясь в низ живота и в лицо, человек мычит, мотая головой, стараясь уберечь глаза. После неожиданной передышки — снова стегание… Он очухивается от потока холодной воды. Рубцы резко щиплет — вода соленая… Он корчится и воет — публика довольна.
…Густой поток навоза покрывает с головой — вонючая слизь жужжит и шевелится, взблескивая сотнями слюдяных крылышек — мясные мухи. Крик изошел — осталось слабое клокотание в горле…
…Снова вода — на сей раз пресная. Все?
Нет — еще есть огонь. Раскаленные угли, заботливо расположенные под ступнями, шипят и воняют паленым. Он хрипит и взбрыкивает, вызывая жадный визг окружающих. Он словно впервые видит их — всех вместе, единым организмом. Они жрут его, они питаются его болью — это их замена всем другим удовольствиям. Они выбрали самое острое — тяжелый сладковатый смрад крови и вопящего мяса… Они взращены на этом — это их религия.
…Благодетельный туман беспамятства, наконец, окутывает мозг — израненное тело обвисает на вывороченных руках.
Большего из него теперь не выжать… Опытный в таких делах Яобай разочарованно воет — аттракцион почти закончен… Но самое главное — впереди.
* * *
— …Ты, Бледняк, дурак… Ты думаешь, никто не знает, чего ты полез? Я зна-аю…
Речь зудит и жужжит, как стая мясных мух. Антон мотает головой, не в силах избавиться от липкого зуда… Сбросив хохочущую маску, Трепарь во всю ширь расщеривает рот, утыканный редкими зубами:
— Не человек ты, а Бледняк, Бледня-ак!.. — он тихо, но нестерпимо тонко визжит. Смеется. Смешно ведь — взрослый мужик, а простых вещей не понимает.
— Женщина негодная, слишком молодая — зачем желать? Женщин много… Много женщин, много… И вот все вы так! — Трепарь внезапно входит во вдохновенный раж, найдя благодатную тему; глаза его блестят. — Все вы, пришлые, дураки — и, значит, не люди… Все дураки — нелюди. Или мертвецы! Мы убьем всех твоих — х-ха! А остальные будут нам служить… А сражаться не будем, не-ет… Зачем воевать с дураками? Дураки сами напросились на лезвия, х-ха! — он захлебывается визгом, хлопая себя по тощим ляжкам, козлом скачет вокруг почти уже погасшего костра.
Антон тупо смотрит на него, с трудом разлепляя склеивающиеся от крови веки. Что-то дергающееся и издающее звуки — зудит надоедной мухой, заползает в глаза, ноздри… Чихнув, он очнулся — довольно осклабившийся Яобай отводит тлеющую головешку. Вои вновь собрались вокруг костра — отдохнув в своих улагах, они лениво переговариваются, ковыряя в зубах: «Хорошая еда… Хорошая… да… еда… еда…»
Антона слегка познабливает то непонятного предчувствия. Мутит от запаха и пляшущих перед глазами цветных пятен, отдающих в зелень…
— Ты хотел стать воем? — словно бы удивленно говорит Яобай — Не обманываешь?
— Д-да… — с трудом произносит Антон сквозь сведенные судорогой губы.
— А может, ты больше хотел женщину?
— Н-нет, — выдыхает Антон.
— Вре-ешь, — равнодушно тянет Яобай и так же равнодушно тычет головней ему подмышку.
Всхлип… Антон молча глотает едкие слезы и повторяет:
— Я… хочу… стать воем…
— В самом деле? Но это надо заслужить… Нужно отказать себе во всем — ты знаешь?
Антон молча кивает — он знает. Он видел…
Яобай тихонько повизгивает и почти ласково проводит шершавой рукой по плечу:
— Ты и в самом деле дурак, Бледняк…
Ороговевшие мозоли царапают кожу. Вои никогда не опускались до подобных жестов…
— …Никто, кроме нас, не может стать нами. Но ты захотел, и это оскорбление… Ты мог подумать, что сможешь стать воем, это — страшное оскорбление… За это ты будешь наказан, Бледняк, тут уж ничего не поделаешь… Но в награду за такое желание — я уговорил всех — ты пройдешь испытание…
«Будь ты проклят… Значит, все зря».
Яобай молча взмахнул рукой — откуда-то из темноты к связанным ногам Антона швырнули… какой-то ком грязного тряпья? Шлепнувшись, ком зашевелился — на Антона глянули расширенные серые глаза… Оно — та самая, из-за которой…
— Ты хотел ее?
— Да… — почти твердым голосом отвечал человек.
Яобай похлопал его по предплечью и на ломаном человеческом языке обратился к девчонке:
— Яэ-то… хочь стать чельвек… Для а тебя… ты будь ихный… Яа-да?
Девчонка следила за ним остановившимися глазами, торопливо помотала головой — не поняла. Яобай досадливо машет рукой:
— Ти-ы… будь убить… зместа он, — ткнул пальцем в неподвижную фигуру у столба.
Антон выпрямился, словно его ужалило — зачем?
— Я буду наказан — зачем вам она?
Севший голос ломался на каждом слове — девчонка испуганно отодвигается от столба.
— Это не наказание. Твоя награда — ты пройдешь перед смертью испытание воя. Ты умрешь воем — х-ха!
Острый жест — мгновенно выметнувшись из темноты, голые сизые фигуры хватают ее за руки и пластают по земле.
— Ты будешь перед смертью воем!
Набежавшие торчки на миг закрывают ее потными спинами визжа, вои пинками раскидывают их, устанавливая очередь. Антон видит устремленный на него взгляд — полный недоумения…
…Она кричала — он не мог заткнуть уши; она билась под цепкими грязными пальцами — раз за разом, раз за разом, еще, еще, еще…
Ей указывали на привязанного к столбу — она послушно проклинала его, постоянно сбиваясь на упрашивание; голос прерывался смачными звуками ударов и утробным хеканьем…
…Ночная забава удалась на славу — торчки удалялись, сыто покачиваясь, оставив за собой изломанное бледное тело, обезображенное ссадинами и кровоподтеками. Вои не разрешали использовать ничего, кроме рук… Она еще живет, мертво глядя сквозь него…
«Ты получил, что хотел — ты стал воем… воем… воем…»
«Я стал воем,» — механически повторяет про себя Антон.
Вот что, оказывается, главное — а вовсе не отрубленный член, символ плотской жажды. Пресыщенные зрелищем вои тащат безвольно бьющееся о кочки тело за тонкие руки — прямо на угли костра. Они хотят выжать все. Последний душераздирающий визг подхвачен сотней глоток. Апофеоз… Едкая гарь набивается в ноздри, в горло — впереди идет сочное чавканье тусклых лезвий улмаров. Вскоре остается только бесформенная груда мяса — костер шипит, залитый дурно пахнущей кровью. И куда страшнее всего этого — лицо Яобая, немо шевелящее губами, вдруг вынырнувшее из темноты… Вымазанный в темном и липком рот что-то беззвучно произносит… Проворно мелькающие руки — в них белеет кость. Какая белая… Вокруг костра корчатся сизые фигурки, похожие на абстрактных компьютерных человечков — две руки, две ноги, голова. Визжат… Как они визжат! Почему он здесь? Зачем… Уши закладывает от визга — звук сверлом входит в мозг, вращается там, раскаляясь, скребет — дальше никак, никак! никак!!!
