Я отключил систему жизнеобеспечения и открыл клапан, чтобы уравновесить давление в кабине с давлением снаружи. Свой защитный костюм предусмотрительно оставил застегнутым. Воздух из кабины не рванулся наружу; я ожидал, что вспыхнут красные индикаторы, свидетельствующие о вакууме за пределами корабля, но этого не произошло. Я покрутил головой и вздрогнул. От внезапного приступа страха свело живот. Набрал в легкие побольше воздуху и медленно выпустил его. Спокойно! Я уставился на приборную панель и уловил позади нее какое-то движение. Перегнувшись, заметил в джунглях проводов черные бусинки немигающих глаз.
Я вытянул палец. Во взгляде птицы читалось недоверие.
– Вылезай, Моряк. Полюбуемся вместе на достопримечательности Раз уж ты залетел в такую даль, нечего сидеть в тесноте.
– Девочки хотят веселиться, — пожаловался Моряк и неуверенно! перешел на мой палец в перчатке. Я опустил его на приборную панель! Ему не полагалось здесь находиться. Он свободно расхаживал по «Орфею», однако в спускаемом аппарате ему было делать нечего. Видимо, он пробрался сюда после ухода техников, пока мы получали последние инструкции.
– Ну, и попал ты в беду, приятель! — сказал я ему.
– Меня кличут «Бедой», — согласился он и занялся перышками у, себя на груди. Судя по всему, окружающий ландшафт не вызывал у него никакого интереса. — Мне бы пор-развлечься, бр-раток.
Я наблюдал одновременно за Моряком и за Толли, надувавшей жилой пузырь. Попугай преспокойно дышал местным воздухом и не собирался отбрасывать лапы. Дождавшись, пока надуется пузырь, я вышел. Притяжение оказалось в самый раз. Я не удосужился посмотреть на приборы, но был уверен, что если оно и отличается от земного, то на самую малость.
Через несколько минут появилась Лия. Я некоторое время колебался, прежде чем принять решение. Раз этим воздухом может дышать попугай, значит, он годится и для меня. Я выключил подогрев костюма и снял шлем. Воздух оказался прохладным и чистым.
– Ну и дурень! — сказала Толли вместо приветствия, когда я вошел в жилой пузырь. — Решил покончить жизнь самоубийством на наших глазах?
– Воздух годится для дыхания.
Она удивленно покосилась на датчик.
– Только что на них были другие показатели.
– При спуске приборы показывали стопроцентный вакуум, — заявила Лия, входя в пузырь. Выпрямившись, она сняла шлем и встряхнула волосами. — Потом все изменилось: атмосфера точь-в-точь, как на Земле на уровне моря. Вы смотрели вверх?
Я задрал голову и увидел сквозь прозрачную стенку пузыря безоблачную бледную голубизну.
– Пока мы спускались, у неба вообще не было цвета, — медленно проговорила Лия. — Поразительно: ни черное, ни даже серое, а совершенно бесцветное. А потом, когда мы отвлеклись, все изменилось.
– У тебя что-то не то с главной силовой установкой, — сказал я Толли. — Я видел твой выхлоп.
– Знаю. Перед самым спуском аварийная система сигнализировала неполадке. Мне оставалось только совершить посадку.
– Я посмотрю, в чем дело.
– Давай. — Толли проверила заряды своих омнибластеров. Кроме оружия, она нагрузилась мешком для образцов и небольшим рюкзаком с припасами. На ремне у нее красовались два переговорных устройства и навигационный прибор, указывающий ее местонахождение по отношению к спускаемому аппарату, куда бы она ни забралась. Я знал, что бластерами ее арсенал не исчерпывается.
– Можете отлучаться в свои катера для проверки приборов, но дальше не отходите, — решительно проговорила она. — И не снимайте скафандры. Кто знает, вдруг здесь в любой момент может опять возникнуть вакуум. Не теряйте бдительность. Понятно?
– Почему? — спросил я.
Она сбегала на свой корабль и возвратилась с реактивным ружьем за спиной.
– Похоже, нас тут ждали. Я схожу на разведку: может, познакомлюсь с хозяевами. А вы сидите тихо.
Я проводил ее взглядом. Мне показалось, что, сделав всего несколько шагов, она пропала за горизонтом. Может, я был так ошеломлен, что потерял представление о времени? Повернув голову, я увидел Лию в шлюзе жилого пузыря. Вернувшись к своему кораблю, она снова стала снимать показания приборов. Ее походка показалась мне странной; приглядевшись, я понял, что она не касается грунта. Видимо, «дробность» поверхности продолжалась и на микроскопическом уровне: крохотные трещины были меньше, чем длина световой волны, и располагались так тесно, что выдерживали вес человека, оставаясь при этом совершенно невидимыми.
Я принес из своего корабля Моряка.
– Здесь тысяча и один парадокс, — сказала мне Лия. Стоя рядом с пузырем, она рассматривала безоблачные небеса.
Я кивнул. Вспомнив предостережение Толли, я застегнул костюм. Моряк преспокойно сидел у меня на плече и довольно щелкал клювом.
– То, что птица дышит, тоже необъяснимо. Ты меня видишь?
– Разумеется!
– А ландшафт?
– Тоже.
– Интересно, каким образом? Ведь от Солнца нас отделяет полтриллиона километров. Откуда берется свет?
А ведь она права! Все было хорошо освещено, однако источник света отсутствовал, а вместе с ним и тени. Свет просто БЫЛ.
– Ты зафиксировал локальное гравитационное ускорение, пре чем выйти из корабля?
– Признаться, нет. Но здешнее тяготение для меня в самый р; Прямо как дома.
– Мне тоже так кажется. Вряд ли оно отклоняется от нормального значения больше, чем на пять процентов. Представляешь, как я удивилась, когда увидела на приборе 2,3?
– В два и три десятых выше обычного? Знаю я, что значит подобная перегрузка! Тут и двух «g» нет.
– Вот именно! Ты только подумай: мы отделились от «Эвридики» при одном «g» и спустились. Что, если прибор не врет? Все прочие параметры взбесились, но все, что относится к гравитации, пока что не вызывало подозрений.
– Но этого же просто не мо… Она остановила меня жестом.
– Погоди. Тяготение казалось бы нам нормальным, если бы наше восприятие времени ускорилось пропорционально с ним.
– Растяжение времени? Но для этого потребовались бы невероятные гравитационные поля…
– Не то, чтобы растяжение времени, но что-то вроде того. Наверное, отделившись от «Эвридики», мы преодолели не десятки километров, а гораздо больше. Что, если здесь искривлено пространство? Скорее всего, мы оказались там, где тяготение достигает 2,3g.
– Но это же… — Я торопливо считал в уме. — Почти девять тысяч километров! Мы что же, свалились на такую глубину? С ума сойти!
– Восемь тысяч восемьсот.
– Да у нас топлива бы не хватило, чтобы пролететь девять тысяч километров при одном «g», не говоря уж о перегрузке.
– Ты забываешь об искривлении пространства. Нам расстояние показалось меньше. Гораздо меньше. Чем ближе мы оказываемся к центру объекта — или к «горизонту события», — тем больше сжатие пространства.
