Сунув руку в карман, Чэмпли извлек какую-то плоскую, сверкающую, отливающую синевой штуковину.
— Все, Шеффер. Допрыгался, — проговорил он.
Он направил штуковину на мое колено, и я догадался, что это пистолет. Грохнул выстрел, и меня словно дубиной по колену огрели.
Не дубиной — балкой. Я схватился за ногу, от боли чуть не прокусив губу.
— Больно, Уилл? — ласково поинтересовалась Алисия.
— Не волнуйся, — обернулся к ней Чэмпли. — Это больно. Ну как, Шеффер? Будешь теперь сидеть спокойно и делать, что велят? Или все еще собираешься побеседовать с чудовищем? Я ведь могу прострелить тебе и другую ногу. А потом — руки. Полагаю, позвоночник — и то перешибить можно. Все, что мне нужно — это снова тебя забинтовать, одеть в мои шмотки… Не станет же чудовище останавливаться и рассматривать тебя в микроскоп.
Лица обоих имели какой-то странный, влажный вид. Должен быть, так выглядит испарина.
— Ты мне не нравишься, Шеффер, — продолжал Чэмпли. — Уж больно ты скользкий да прыткий. Слишком быстро соображаешь. Мне, разумеется, до тебя далеко. И добиться своего я могу лишь одним способом — быть совершенно безжалостным.
— А что, беспощадность присуща лишь идиотам? — процедил я.
— Не хочу я тебя добивать, Шеффер, — он облизнул губы. — Лучше, чтобы ты мог двигаться, когда чудовище вырвется на свободу. — Он взглянул на меня, прищурившись, и улыбнулся. — Сдается, ты предпочел бы попробовать убежать.
— Ухромать, — поправила Алисия. — Или уковылять.
— Уползти, — добавил я. — И не столько от пришельца, сколько от тебя, дорогая. До сих пор тебя очеловечивало присутствие рядом нормального человека…
— Заткнись! — рявкнул Чэмпли. — Не забудь, у меня пушка! Так что и не пытайся перехватить инициативу. Лучше будь умницей, черт тебя побери! Будешь сидеть тихо и не рыпаться, глядишь, у тебя появится шанс удрать, когда оно вырвется на волю.
— Ладно, я не буду пытаться переговорить с ним.
Чэмпли расслабился.
— Вот и ладненько. А теперь — закатай-ка штанину. Алисия, достань из саквояжа жгут и бинты. Мы не можем допустить, чтобы он истек кровью.
— Он же схватит меня, стоит только подойти! — взвыла моя дорогая.
— Он у меня на прицеле, — Чэмпли злился, но теперь уже на нее. — Ничего он тебе не сделает!
— Сделает! Он все, что угодно, сделает!
— Может, да, а может, и нет! — взорвался Чэмпли. — Или тебе хочется, чтобы чудовище добралось до меня? Делай, что говорю.
— Не кричи на меня!
— Хорошо, — отозвался Чэмпли, сбавив голос, который не зазвучал от этого ни на йоту добрее. — Я просто возьму на прицел тебя. Это лучше, чем кричать?
Нечто массивное так ударило в стену кухни, что содрогнулся весь дом.
— Только ты вот что запомни! — взвилась Алисия. — Без меня весь твой план вообще не сработает! Даже если ты смотаешься от чудовища, без меня ты все равно ничто!
— Ей-богу, меня так и тянет проверить, права ли ты.
Я решил, что настало время вмешаться.
— Чэмпли, Алисия, — окликнул я, разжал сомкнутые вокруг бедра пальцы и посмотрел, как заструилась кровь. Хлестала она вовсю.
Должно быть, артериальная, — подумал я, поднял глаза и холодно посмотрел на них.
— Боже! — задохнулась Алисия.
— Жгут! — приказал Чэмпли. — Живо! Он нарочно это сделал.
Они поспешно взялись за перевязку. Предпринимать против них сейчас какие-либо физические действия было бы непростительной глупостью. Не они были моим главным противником.
Дом вновь содрогнулся. Раздался громкий треск. Алисия на мгновение замерла.
— Все. Я сматываюсь. Подожду в машине.
— Ты останешься здесь и наложишь повязку. А потом смоешь кровь с ковра и принесешь Шефферу новые брюки.
— Заткнитесь-ка вы, парочка, — предложил я. Придерживая одной рукой жгут, чтобы не распустился, я встал на ноги и захромал через всю комнату.
— Сядь на место, Шеффер! — заорал Чэмпли.
— Я иду в спальню, чтобы сменить брюки. Разговаривать с пришельцем я не собираюсь. А вы займитесь пока ковром.
Я ковылял в спальню, от всей души надеясь, что не переоценил количество крови, которым мог пожертвовать, не обессилев окончательно. Если они дальше буду препираться, вполне можно успеть все толком обдумать. Однако делать это лучше там, где потише. Эта парочка раздражала меня своей тупостью.
Итак, пришелец сумел подключиться к телевизору. И, похоже, обошелся безо всякой техники. Потому что будь у него хоть какой-нибудь прибор или аппарат, он уж как-нибудь да исхитрился б использовать его, чтобы выбраться на свободу, а не ломиться бы всем весом в запертую дверь. Это в его-то состоянии! Тогда предположим, nm способен без помощи какой-либо техники генерировать электромагнитные излучения. Такая, допустим, у него природа. Однако неизбежно встают вопросы. Первый — если это единственная паранормальная его способность, то зачем он израсходовал джокер на столь примитивный мелодраматический жест? Не дурак же он? А если дурак, то либо я легко с ним управлюсь, либо против него окажется бессильным любой логический план. Что же теперь, не строить никаких планов? Нет. Более вероятно, он знает, что делает. Но в том случае неизбежен вывод, что его отличия от человека способностью изучать ультракороткие волны не ограничиваются. Так какими же особенностями может обладать пришелец? Как достучаться до его сознания? Чем его остановить?
Почему он стал так рваться именно сейчас? Ярость его, несомненно, достигла предела, но каким образом он узнал, что Чэмпли в данный момент находится здесь? Неужели он расслышал голос Чэмпли — мой голос? Но ведь я проторчал в этом доме уже целую неделю, и отнюдь не хранил обета молчания. Так почему же чужак взбесился именно теперь? И полно, разве мой голос — голос Чэмпли? Нет. Нет, клянусь Богом. Мой мозг не может использовать голосовые связки так же, как мозг этого докторишки. Пусть даже мое сознание пересажено в его тело — но ведь мозг-то мой!
— Алисия!
— Что? — громко отозвалась она из гостиной.
— Ничего.
Я хорошо помнил собственный голос — и сейчас звучал в большей степени он, чем какой-то чужой. Какой-то — поскольку голоса Чэмпли до сегодняшнего дня я по сути не слышал. Конечно, полностью моим нынешний голос не был, и все же сходство оказалось достаточным, чтобы я за все эти дни ничего не заподозрил, лежа с полностью забинтованной головой.
Нет, пришелец ни за что не узнал бы его. Значит, у него имеется какая-то иная возможность распознать…
Дом содрогнулся. Я быстро, как мог, прохромал в гостиную. И в этот момент стена кухни рухнула. Еще один могучий рывок — и в гостиную вкатилось нечто ужасное и безжалостное.
