В общем, слово за слово, сговорились: Боб отдаёт Муршуду свою спиртогонную установку, тот своими силами налаживает производство и сбыт, и выплачивает изобретателю часть прибыли.
– Это у нас получится лизинг, – сказал обрадованный Боб, но его новый партнёр отчего-то обиделся, и пока Боб не объяснил ему, что такое лизинг, сделка висела просто на волоске. В конце концов, они помирились, оставили не распроданные цветы соседнему торгашу («раньше педиатром был», шепнул Муршуд Бобу), и отправились дегустировать продукт перегонки.
Во время попойки Муршуд хвастался, какой он хороший портной («Вот, сматри, костюм на мне, ты в магазин был, такой костюм-мостюм видел, да?»); Боб чего-то плёл про космические проблемы. И надегустировались они до такой степени, что слова «катализатор» и «вредные примеси» так ни разу и не всплыли в их разговоре. Правда, Шилин честно предупредил партнёра, что срок годности агрегата пять лет, не больше, но тот отмахнулся:
– Нэ пугай, космонавт! У нас гаварят, гдэ пять, там и дэсять!
И вскоре появилась у Муршуда на Рябиновой улице, среди сараев, своя фирма. Три азербайджанца гнали там газ через агрегат Боба, превращая его в спирт, ещё пятеро развозили полученный продукт по торговым точкам. Позже Муршуд выпросил у Боба ещё аппаратов, сначала два, потом ещё три; соответственно возросло количество азербайджанцев на Рябиновой улице.
А потом Муршуд из Москвы исчез.
Его работяги долю Боба (он к ним наведывался раз в квартал) сначала отстёгивали продуктом, а Боб сам продавал, и на это они с женой жили, – тогда она ещё не сбежала к своему Толяну. Потом стали давать деньгами, но всё какие-то смешные суммы. Он долго утешал себя тем, что так и должно быть: дело-то в стадии становления! Но сумма не только не возрастала, но и не индексировалась, несмотря на инфляцию.
Однажды появился Муршуд, похвастался, что купил себе дом в Турции, а отдыхать летал в Индонезию; наобещал, что платежи возрастут, и выпросил ещё один аппарат. И опять исчез.
А Боб по-прежнему в качестве платы за лизинг получал не долю от прибыли (он так никогда и не узнал, какова была на самом деле эта прибыль, хотя мог бы подсчитать), а разные мелкие суммы, хотя спирт теперь давала не одна газовая труба, а шесть! Денег от эксплуатации аппарата, увезённого Муршудом в неведомые края, он тоже не получал. И спросить: что за дела? – было не у кого. Муршуд был большой начальник, босс, и его работяги замолкали намертво, стоило Шилину поинтересоваться, как его найти. Они терпели русского недотёпу только потому, что он с их боссом был на «ты». У Боба сложилось впечатление, что они принимают его за шестёрку из какой-то «крыши».
И вот, на днях Муршуд позвонил ему сам!
Он говорил оскорбительным тоном. Он презрительно шипел!
– Слюшай, дарагой, за что я тебе зарплату плачу, э?
– Так это не зарплата, это роялти! – засмеялся Боб. Он даже обрадовался звонку партнёра; вдруг удастся решить все финансовые проблемы разом.
– Какой-такой рояль?! – заорал в ответ Муршуд. – Мои люди сообщают, что все твои аппараты дают вонючую воду вместо спирта!
– Пять лет прошло, милый! – изумился изобретатель. – Я же предупреждал…
– А где был твой авторский надзор? – надрывался вчерашний друг. – Я к тэбе свой адвокат пришлю!
– Ничего себе, – возмутился Боб. – А разве меня подпускали к аппаратам? Разве меня хоть раз о чём-то спросили? Разве у нас есть с тобой договор? Да мне последний раз дали сто рублей, совсем обалдели.
– А твой последний аппарат, который я в Турция привёз, савсэм плохой! Отраву делает!
– В Турцию?! Ну, ты дурак, братец. Там же газ туркменский, не такой, как в Москве. Катализатор на него и не рассчитан.
– Не знаю я, кто такой катализатор! А что целая деревня курдов отравилась, я знаю! Я от них еле убежал, из-за тебя всё! С тебя теперь семь новых аппаратов, и ещё неустойку с тебя возьму.
– Ну, это ты перебьёшься. С тебя неустойка, с тебя!
– Да? А ты думаешь, я родственникам отравившихся курдов про тебя не сказал, да? Я им твой адрес дал, Боб! Курды страшные! Кровная месть! Они тебе сделают лизинг! Пожалеешь, что на свет родился! Я через неделю буду в Москве, чтоб явился…
На этом связь прервалась.
Боб не был математиком. А любая теория лишь тогда хоть на что-то годится, если есть соответствующий математический аппарат, сиречь формулы, на основе которых изобретатель, создавая техническое устройство, сможет делать расчёты. Требовалось понять и описать суть множественности измерений, производных волновой функции, и прочую специфику. Вот почему он, едва замыслив создание мономагнитного прибора, обратился к бывшему начальнику вычислительного центра Института космических проблем Саше Стражестрахову.
Боб с ним был в давних дружеских отношениях. Ещё на первом году работы ему, молодому специалисту, поручили делать новогоднюю стенгазету, и он, сочиняя эпиграммы на всех сотрудников, посвятил Стражестрахову такое четверостишье:
Разор царил бы в этом мире,
И в страхе мы б сбежали прочь,
Но вникнув мыслью в суть цифири,
На страже он, готов помочь.
И сразу между начальником ВЦ Стражестраховым (который, несмотря на должность, был известен как невероятный насмешник) и молодым специалистом Шилиным установились дружеские отношения.
Это был последний нормальный для науки год. Затем начался разор. Боб, в силу малости срока работы в нормальных условиях, оказался к этой ситуации более приспособленным, чем старые кадры. Люди с научными заслугами портили себе нервы, пытаясь вернуть прежнюю жизнь, что было совершенно невозможным, или спивались, или бросали всё и исчезали в никуда… А молодые, вроде Боба и «просто Алика», выросшие в условиях горбачёвской перестройки с её предпринимательским душком, ещё будучи студентами научились «крутиться», выживать в изменчивом мире.
Но и кое-кто из старых научных зубров остался «на страже», просто продолжая работать. Одним из таких оказался Саша Стражестрахов, так что Боб правильно угадал его характер. Он теперь, правда, перестал быть начальником ВЦ, потому что за ненадобностью ликвидировали ВЦ вообще, а ушёл старшим математиком к баллистикам.
На чём работали в прежнем ВЦ, нонеча даже выразить невозможно. Аббревиатуру РС/АТ произносили с придыханием; людей, понимающих, что такое «айбиэм совместимый», были считанные единицы; слово «Пентиум» вообще ещё не было известным. Уже потом, когда государство опять заинтересовалось космосом, стараниями Стражестрахова в институте стали исчезать громоздкие ЕэСки Ереванского производства, а появились элегантные персоналки и компьютерные станции САН…
