— Ведь я поэт, дружище. Пошли теперь на кухню. Я познакомлю тебя с Фэй. У нее, наверно, уже готов кофе.
Жена Карпентера была очаровательна: не то чтобы красавица в общепринятом смысле, но ее присутствие оживляло весь дом. Она не скрывала своей любви и преданности Карпентеру, и тот отвечал ей тем же.
Кофе был великолепным.
Карпентер проводил его до двери.
— Когда все будет кончено, — сказал он, — возвращайся к нам. Посмотрим, не сумеем ли мы перехитрить местную форель.
— Спасибо, Херб. Благодарю за приглашение.
Они обменялись крепким рукопожатием. Уэйд оглянулся на теплый уютный домик, на прозрачное озеро, на папоротники, росшие между валунами. Где-то в глубине души он ощущал сожаление — уже много лет он не испытывал этого чувства с такой остротой.
Он вскарабкался в кабину вертолета, взлетел в сумеречное небо и направился на юг, туда, где сгущалась тьма.
Пока Дэниэль Хьюз находился в экспедиции, его жена переселилась к сестре в Калифорнию.
Она радушно поздоровалась с Уэйдом, угостила его некрепким чаем, явно гордясь этим, но было ясно, что она мало что может рассказать ему о Дэниэле Хьюзе. Она была тщедушна, одета более чем скромно и проявляла мрачный интерес к учению "Святых Вселенной" — одной из многих тысяч полусумасшедших религиозных сект, обосновавшихся в Южной Калифорнии.
— Скажите, миссис Хьюз, последние несколько лет вы не замечали ничего необычного в поведении своего мужа?
— О нет, нет! Бедный Дэниэль, — рассеянно сказала она. Я была не совсем здорова — лихорадка, знаете ли, — и милый Дэниэль был такой задумчивый, он сам готовил себе завтрак, и все такое. Я никак не могла прийти в себя с того времени, как…
— Понимаю, — прервал ее Уэйд, улыбаясь, чтобы показать, с каким сочувствием он относится к ее страданиям. — Он был счастлив, правда?
— Бедный Дэниэль! Счастлив? Да, пожалуй. С утра до вечера он был погружен в свои книги — вы ведь знаете ученых! Иногда он даже не замечал, что я нахожусь в доме. Ведь у меня была лихорадка, и мне было так трудно ходить, я почти не вставала и…
— Конечно, конечно! Миссис Хьюз, может быть, вы помните, что ваш муж начал писать книгу под названием "Окно к звездам"?
— О да, конечно! Так назывался роман дорогого Дэниэля. Одно время он весь был захвачен этим романом, насколько я помню, хотя вряд ли это было достойным его занятием — я хочу сказать, что он занимался более серьезной работой, — надеюсь, вы меня понимаете. Я так и не сумела его осилить только вы ему об этом не говорите, — хотя столько раз начинала!
— Ну что ж, большое спасибо, миссис Хьюз. Вы оказали нам неоценимую помощь.
Склонив голову, женщина теребила носовой платок.
— Скажите… Дэниэль… он ничего не… я хочу сказать, он не сделал ничего плохого?
— Конечно нет, это просто обычная проверка. Не беспокойтесь о нем, миссис Хьюз.
— Иногда он бывает таким неосторожным. — Она посмотрела в сторону, погруженная в свой внутренний мир. — Если я буду ему нужна, вы сообщите мне, мистер Драйден?
Уэйд взял ее руку в свою. Дэниэль Хьюз никогда не нуждался в помощи жены или думал, что не нуждался.
— Обязательно, — сказал он.
Уэйд допил чай и попрощался.
Вертолет поднялся и исчез в калифорнийском тумане. Уэйд летел в Аризону.
В двадцать первом столетии он сделал все, что мог. Пришло время отправляться в прошлое. В прошлое, к Дэниэлю Хьюзу.
Неподалеку от уникального по красоте каньона Оук-Крик в Аризоне находился Центр Ориентации, принадлежавший Управлению безопасности времени. Впрочем, Уэйд ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь так называл Центр; все, кто имел с ним дело, за исключением закоренелых бюрократов, звали его Насосной Станцией.
Естественно, никто не получал разрешения на путешествие во времени до тех пор, пока он не изучит эпоху самым доскональным образом. Если кто-то хотел побывать в Риме во времена Цицерона, он должен был продемонстрировать великолепное умение говорить по-латыни, а также знать быт и нравы Италии первого века до нашей эры.
Те, кто играют со временем, не имеют права даже на одну ошибку. Неожиданные последствия одного поступка вполне могут привести к гибели цивилизации — и эта цивилизация может оказаться вашей.
Даже маленькие события могут на протяжении тысячелетий расти подобно снежному кому.
Насосная Станция и была создана для того, чтобы не допустить этих ошибок.
Ее персонал не признавал никаких авторитетов; кандидатов просто брали и накачивали необходимыми знаниями до отказа.
Уэйд провел в подвалах Центра десять дней и за это время ни разу не пришел в сознание. Он лежал на спине в опечатанной комнате, и каждые шесть часов ему в рот опускалась питательная таблетка и тонкой струйкой вливался стакан воды. Он находился в наркотическом сне, и машины посылали через крохотные электроды, укрепленные на голове, поток информации в его идеально восприимчивый мозг.
Это производило жуткое впечатление, однако считалось, что вы не должны ничего помнить.
Тем не менее много времени спустя после пребывания на Насосной Станции Уэйда преследовали кошмары.
Все десять дней машины не умолкали ни на мгновение.
Уэйд овладел местным языком того времени — в основном, конечно, нахуатльским, но с примесью других индейских наречий. Он познакомился с основными циклами календарной системы и со священным календарем — тональпохуалли. Он узнал, что представляют собой местные боги: Хитцилопочтлн — бог войны, Тлалок — бог дождя, Тонатиуха — бог Солнца и тысячи других. Он познакомился с расположением улиц в Теночтитлане — столице страны — и научился выращивать съедобные растения в чинампас, плавучих садах.
Общественная система страны стала как бы частью его самого, он понял жрецов, крестьян и понял, что значит быть рыцарем Орла. Он научился расщеплять обсидиан и усвоил, как надо обращаться с нечистой силой.
Но самое главное — он почувствовал, что значит жить в 1445 году в Центральной Мексике.
Он ощущал себя гордым и жестоким, величавым и неунывающим.
Он понял наконец, как человек может принести себя в жертву с улыбкой на губах и радостью в сердце и какие чувства испытывает жрец, глядя на толпу с вершины обагренной кровью пирамиды…
Когда Уэйд покинул Насосную Станцию, он стал в чем-то другим, и это "что-то" пребудет с ним до конца дней.
Хейнрик Шамиссо пожал ему руку возле машины времени.
— Какой накидкой из перьев ты разжился! Береги ее!
Уэйд улыбнулся, на медно-красном лице блеснули белые зубы. Он выглядел в высшей степени необычно. На нем был длинный черный плащ-накидка, кровь запеклась в спутанных волосах. Мочки ушей были разрезаны и свисали бахромой.
