часто рисовал их.
А еще больше он рисовал Улю, и она не стесняясь ему позировала.
Дружба с Гришей постепенно преобразовалась в любовь, они объяснились, а затем в один прекрасный вечер почувствовали невозможность отдельного существования и Гриша, закрыв дверь, повесил снаружи на ручку завязанную узлом майку …
Случившееся так потрясло Улю, что она несколько дней ходила под влиянием чуда, свершившегося между ними, и заявления Гриши – он назвал ее своей женой, и родители поздравляли их.
Эта перемена в ее жизни была настолько всеобъемлюща, что даже смягчила недавнюю смерть бабы Гали – Ульяна почувствовала себя женщиной, любимой и любящей женой, женой художника – великого и горячо любимого, членом семьи Свиридовых.
Она с удовольствием стала больше помогать Антонине Ивановне – сперва это была тетя Тоня, потом мама Тоня, а потом для краткости просто мама.
С Анатолием Ивановичем было сложнее – конечно он был дядей Толей, потом папой Толей, и очень нескоро просто папой.
А как все были рады, когда выяснилось что у молодых будет ребенок!
Все стали еще внимательнее к Уле, и так ласково с ней обращались, что легко уговорили ходить в школу несмотря на растущий живот, и Уля ходила в школу с довольно заметным животиком, а затем даже с весьма солидным животом.
И ничего.
И родила, поддерживаемая всеми столпившимися родственниками в соседней комнате и целой оравой друзей.
Уля предложила Грише назвать дочку Верой, Верочкой – она краем уха слышала, как тетя Маргарита Антипова называла маму Тоню этим именем.
Уля не стала никого ни о чем спрашивать – просто она поняла, что когда-то тетю Тоню звали Верой …
Гриша согласился, а тетя Тоня была растрогана.
А еще они с Гришей ездили в Австрию, в Вену и познакомились там с семейством Дрейзеров – с мадам Женовьевой и господином Густавом, а папа Толя заставил Улю учить немецкий язык, точнее венский диалект, который он откуда-то знал в совершенстве.
Уля мучилась, но учила, и это у нее на редкость хорошо получалось.
Довольно скоро она уже понимала разговор Густова с супругой, и стала робко пытаться говорить сама!
Гриша становился все более известным художником, чему Уля очень гордилась и радовалась каждому новому рисунку, успеху в венских журналах и на выставках, и занятая хозяйством не оставляла желания совершить что-нибудь этакое.
Читать ее приучил папа Толя – он приносил книги, а потом просил Улю рассказать о прочитанном.
Привычка осмысливать и систематизировать полученные сведения у Ули проявилось сперва в кулинарии: на кухне рядом с телевизором установили рекордер, и Уля старалась не пропускать кулинарные передачи и записывать наиболее интересные программы.
Затем появилась толстая «амбарная» тетрадь, и в нее Уля записывала те кулинарные рецепты, которые ее заинтересовали – тетрадь разбухала быстро, а среди кушаний на столе становилось немало новенького, и члены семьи одобрили это.
К работе модельера женской одежды, которой занималась Тоня, Уля приобщилась еще при жизни Галиных, когда она училась в школе. Тоня оценила заинтересованность девочки и постаралась научить ее всему, что умела сама. И Уля научилась шить, и шить хорошо, создавать выкройки и выкраивать из тканей детали будущей одежды, и потом сшивать эти куски ткани в модную одежду. Она звала Гришу при малейшем затруднении в создании выкройки, и Гриша помогал и в вычерчивании деталей выкройки, и в подгонке созданного платья по фигуре заказчицы.
Со временем и под влиянием Тони Уля стала создавать модели одежды самостоятельно, и страшно волновалась, показывая это Тоне – но в подавляющем числе случаев ее творчество оценивалось положительно.
А как все были рады появлению первого их с Гришей ребенка! Уля гордилась своей дочкой, отдавала много времени ребенку, но оказалось, что это не мешает Уле заниматься хозяйством и шитьем – обшивая дочку Уля находила время для своих подружек и знакомых …
Кроме недолгих экскурсий в Москву и в Ленинград Уля долго никуда не выезжала из города недалеко от Москвы, а более дальние поездки у супругов Свиридовых-младших начались с поездки в Вену.
Знакомство с Дрейзерами оказалось на редкость приятным и длительным – из-за этого Уля начала учить язык и довольно быстро получила возможность общаться с мадам Дрейзер на венском диалекте немецкого языка. И писать ей письма – тоже.
Уля очень скучала в поездках без детей, но это не мешало ей наслаждаться новизной: либо улочки Вены и фиакры, либо аккуратные девушки на Бали, либо сплошные бары и магазинчики в Альпах …
А еще папа Толя устроил для Ули небольшую экскурсию в Париж, от которой Уля долго не могла прийти в себя …
И больше не от новизны, а от невероятных способностей папы Толи …
Разбирая фотографии Уля зримо представляла увиденное, раскладывая фотографии она пыталась воссоздать красоту и неповторимость окружающего и почувствовать то, что она чувствовала тогда …
Гриша привлекал жену к своим работам – и по рисункам для рекламы, и для иллюстраций к переводимым книгам, и к своему долгоиграющему проекту «моя Вена».
Он давно начал подбирать рисунки, сделанные во время поездок в Вену, намереваясь создать из них альбом, но пока у него почему-то не получалось. Кажется, рисунки охватывали очень многих, увиденных им в Вене персонажей, и даже зарисовки некоторых удививших его событий, но все равно Грише не удавалось достичь целостности.
Уля, листая подобранные Гришей рисунки, задумалась и стала прикладывать к ним фотографии венских улиц, уголков и мостов, видов на некоторые архитектурные памятники …
А потом ей захотелось сделать подписи под фотографиями и рисунками, не связанные напрямую с изображением, но …
Получилось не сразу, но потом ей показалось, что материал «ожил» и она показала его Свиридову-старшему – мужу она показывать это почему-то постеснялась.
А Свиридову очень понравилось, и он сразу позвал Тоню – и она оба удивлялись и радовались тому, что Уля нашла прием связать фотографии и рисунки с общей идеей «моя Вена».
Последним творчество Ули увидел Гриша, и сильно обрадовался, хотя и не преминул высказать жене неудовольствие от того, что она не показала сразу все это ему. Но он целовал Улю и радовался, и они вместе переставляли фотографии и рисунки, редактировали подписи …
А потом сводили все это в виде макета будущего альбома, и Гриша выбирал иллюстрацию для титульной страницы и сверху написал: «Ульяна Воробьева Григорий Свиридов».
И когда Уля возразила против того, чтобы ее фамилия была первой на титульной странице, Гриша ответил, что он муж и он так решил.
Вскоре макет альбома оказался в венском издательстве, был благосклонно воспринят с единственным вопросом: в какой пропорции перечислять авторам гонорар?
Гриша ответил, что гонорар полностью следует перечислить его супруге Ульяне Воробьевой, а когда Уля возразила против этого, он ответил «я муж и я так решил».
Альбом
