— Это точно!
— А может, все же пригодится?.. Посмотрим-посмотрим!
Вроде и поспорили с Лешкой, но не поссорились же! Только польза от подобного состязания: в таких вот продуктивных спорах и рождается истина, известная всем как «золотая середина». Мыслитель, лишенный возможности полемизировать с подобным себе легко впадает в самоуверенность, и его субъективные выводы кажутся ему тогда незыблемыми.
Хорьков неожиданно удивил ребят. Он казался им недалеким простачком, но в обсуждении случайной темы проявил свои лучшие способности: не имея серьезного образования, силой сметливого природного ума сумел построить в своей голове и связно изложить в беседе довольно гармоничную для его уровня мышления систему государства.
Конечно, наивность принципов, на которых он ее основывал, была очевидной, а свирепость нравственного настроя автора могла даже разрушить саму возможность объективного обсуждения, но Орлов был опытным спорщиком, поэтому ловко направлял развитие дискуссии в необходимое русло. На Лехины нападки он не обижался и лишний раз не перебивал, давая тому возможность высказаться, сам же внимательно слушал и вовремя задавал наводящие вопросы, позволяющие лучше прояснить излагаемое и для себя, и для самого «оратора».
Александр понимал, что максимализм присущ сознанию обывателя, простого человека из народа. Формула булгаковского Шарикова «взять все и поделить» легко доходчива и первой приходит на ум даже гению, лишь после уступая место тенденции развитого ума к более сложному, но лучше устраивающему разные стороны решению какой-либо насущной проблемы. Животный инстинкт «что тут думать, трясти надо!» вытесняется человеческим «а если все же подумать?»
Он, правда, не лишен паразитического настроения: вдруг само упадет? Но исторический опыт показывает, что решительные люди сплеча рубят некий узел животрепещущих проблем, оставляя потомкам их окровавленные куски с иллюзией найденного решения, а слабые преемники «меченосцев» долго еще разгребают и погребают эти останки, терпеливо добиваясь окончательного и действительного удовлетворения проблемных коллизий. Слава всегда достается великим, хотя отнюдь не они одни являются движущей силой в развитии человеческого сообщества — «серая мышка» не менее достойна памятника, чем Гордый Лев, только вот пьедесталы заранее предназначены блистающим: мрамора не напасешься, если ставить памятники всяким там «мышкам»!..
Как бы ни старалось общество успокоить горячие головы и сердца, но истекающая из них жажда перемен все равно взметается пламенем борьбы; философия радикализма всегда останется привлекательной для многих людей, двигая их, однако вовсе не в одном направлении. Один и в старости остается революционером, всегда готовым выхватить шашку наголо, другой же становится способен не разрушать бездумно, заводя самого себя в тупик, из которого нет выхода, а осмыслить назревшую необходимость и предложить продуктивную реформаторскую идею.
Орлов вспоминал, как сам в молодости был склонен к решительному и бескомпромиссному решению любых конфликтов. Та пора давным-давно ушла в прошлое, но искренние чувства вовсе не исчезли, а лишь умерились выдержкой: есть ощутимая разница между поведением одного и того же человека в юном и зрелом возрасте. Став старше, многое из прожитого хотелось бы конечно изменить, но увы, уже невозможно.
Большинство давнишних промахов не вызывает серьезной рефлексии: ну было, да и было — черт с ним! Только у каждого на душе есть такие, одному ему ведомые грехи, за которые самому себя простить трудно. Чаще всего в печальных событиях и не было настоящей вины, а гнетет то, что мог предотвратить несчастье и не сделал этого!..
Один такой эпизод на всю жизнь остался ноющей занозой в сердце Александра; это еще до того было, как с Валентиной они сошлись. После развода с первой женой, Еленой, шесть лет жил один. Работал на «скорой помощи», учился заочно на математическом факультете университета, много читал, бегал трусцой, подкачивал мышцы гантелями и эспандером. Сам вел нехитрое холостяцкое хозяйство, мог похвалиться чистотой и уютом в квартире, угостить гостей вкусным обедом собственного приготовления. В общем, не распустился, как часто бывает со многими разведенными мужиками. Те просто ничего не умеют!.. Ни стирать, ни гладить, ни готовить. Без конца будут по «столовкам» пробавляться, а то и вовсе всухомятку гастрит наживать, но пальцем не пошевелят, чтобы себя же побаловать лакомством.
Новые подруги довольно часто у него бывали, почему бы и нет? Но ни одна не «задевала» так, что захотелось бы вновь жениться. Уже и привык по-холостяцки жить, как вдруг случайно познакомили его с одной.
Понравилась сразу! Уж до того была хороша собой. Высокая, вровень с ним; симпатичная, сероглазая, с длинными каштанового цвета волосами. Не худая, не «плоская» — то, что надо! И поразительно прямая и стройная. Идет — залюбуешься! Тело и голова как влитые, не шелохнутся — лишь ноги движутся. Наглядеться не мог, все удивлялся: за что счастье-то такое?
А душа у нее была… золото! Уж такая ласковая вся да заботливая: и по дому ничего не упустит, и хозяину внимание уделит. Веселая, разговорчивая, в меру озорная; поболтать с ней было одно удовольствие: умница просто! Скучная да квелая кому понравится?
Работящая, что важно!.. Даже на дом с предприятия работу брала — она металлические подносы расписывала на фабрике народных промыслов. Поставит дома поднос перед собой и быстро-быстро так разными кисточками всякие узоры и цветы выписывает, только успевает краски менять. И такая красота получается, обомлеешь — вот уж дал господь талант! Саша частенько садился рядом и смотрел, как она чудодействует. На фабрике за это немного платили, да неважно: для души же!
Она намного младше была. Александру признавалась, что неинтересно ей с ровесниками — уж слишком глупые они! Так часто бывает, что девчонок привлекают парни постарше, а то и «женатики».
К тому времени Орлов со «скорой» уже ушел и удачно занялся предпринимательством: возил контейнерами художественные материалы из Подольска, Москвы, Питера, а в своих городе и области распространял. Детские художественные школы и Школы искусств покупали, местные художники помногу брали. Привозил им краски, кисти, холст, картон, этюдники, мольберты; «карандашики» всякие: пастель, сангину, сепию, бистр, и еще многое другое.
Дела хорошо шли, денег хватало; для нее старался: одевал «с иголочки», подарками баловал. Жили душа в душу — ни разу не поругались. Уж так любили друг друга!.. Саша, бывало, лежит на диване, газету читает, а она ходит по квартире, домашними делами занимается и еще вполголоса какую-нибудь песенку «мурлычет». Вдруг неожиданно подбежит к нему, обнимет и шепчет:
