Оставив сто всадников для защиты лагеря, мы двинулись в путь.
Дорога с самого начала шла в гору, извиваясь узкой тропинкой. Нам приходилось пробираться с трудом, двигаясь друг за другом.
С трудом ступали кони, отягченные тяжестью закованного в доспехи всадника и прикрывавшей их самих брони.
Через два часа пути, уже при ярком свете утра, мы выехали на широкую площадку, со всех сторон окруженную горами и обрывистыми пропастями. Отсюда дорога круто поднималась вверх. Стоя внизу, казалось невозможным подняться на эту страшную крутизну.
— Нам невозможно ехать дальше! — воскликнул Тельрамунд.
— Почему? — отозвался я.
— Ни одна лошадь не пройдет по этой дороге!.. — Тельрамунд указал на уходившую в высь дорогу.
— Здесь я проскакал ночью! — заметил я. — Но дело не в том — нам и не надо подниматься: путь наш лежит не здесь.
Тельрамунд и другие рыцари оглядывали с недоумением площадку, тщетно стараясь найти признаки какой-либо другой дороги.
— Здесь! — сказал я, подъезжая к самому краю отвесной пропасти.
Почти отвесный скат представлялся отсюда глазам. Внизу, футах в восьмидесяти, высился могучий кедр.
— Видите ли этот кедр? — сказал я. — От него идет тропинка, по которой может пробраться человек.
— Но как спуститься до этого кедра? — раздалось несколько голосов.
— Никто и не пройдет, кроме меня! Я знаю дорогу, и встречу наших товарищей и помогу им выбраться, если только им удалось благополучно миновать подземный ход!.. Не спорьте, — прибавил я в ответ на посыпавшиеся со всех сторон возражения, — никто из вас не окажет мне ни малейшей помощи и только затруднит путь. Вам всем необходимо оставаться на этой площадке: через нее ведет единственный путь из замка в лагерь. В случае нападения, вы встретите неприятеля на месте, удобном для защиты.
— Кавалер прав, — пусть он поступит, как ему угодно! — решил Тельрамунд.
Я слез с коня. Мой оруженосец, данный мне Тельрамундом, подошел ко мне, чтобы снять с меня доспехи, но я отстранил его и направился к обрыву.
— Рыцарь!.. — сразу раздалось несколько голосов,
Я невольно остановился.
Тельрамунд поднял руку, готовясь спрыгнуть с седла.
— Что хочешь ты делать? — воскликнул он, и я видел, благодаря поднятому забралу, страх, отразившийся на его лице.
— Хочу спуститься вниз! — отвечал я.
— В доспехах?..
— Конечно! Ведь легко может случиться, что внизу меня ожидают враги!..
Я увидел, как рыцари переглянулись межцу собой.
— Кавалер Лакруа! — вскричал Гастон, старший после Тельрамунда, — мы знаем твою храбрость!.. Но вспомни: ни один, самый сильный рыцарь, ни даже рыцарь тонкой брони[11] не в состоянии пройти и тысячи шагов в полном вооружении! А ты хочешь в этом вооружении спускаться по дороге, по которой не пройдет даже привычный, легко вооруженный горец!..
Туг только я вспомнил про обременявшие меня доспехи. Тяжесть их была такова, что рыцарь, выбитый из седла, не в состоянии бывал часто без посторонней помощи подняться с земли.
Но странно — я не чувствовал этой тяжести. При словах рыцаря Тельрамунда я попробовал сделать прыжок — и крик удивления вырвался у толпы рыцарей: я легко отделился от земли, как если б ничто не стесняло свободы моих движений.
— Все равно! — крикнул я — Я иду!..
С этими словами я схватился одетыми в железные перчатки руками за край обрыва и повис над бездной… Тщетно мои ноги искали точки опоры: при каждом усилии носок моего защищенного сталью сапога ударялся о гладкую поверхность отвесной каменной скалы..
Я оглянулся вниз: там зияла черная бездна… Но фута на полтора ниже моих ног шла узкая трещина, темной дорожкой извивавшаяся до гигантского кедра. Держась одной рукой за край обрыва, я, насколько позволяли доспехи, изогнулся и другую руку положил в эту расщелину. Еще мгновение — я отпустил руку и ринулся вниз… Сверху до меня донесся крик испуганных товарищей, но я уже впился обеими руками в края расщелины, и через секунду мои ноги, сбрасывая вниз камни, уперлись в ее изрезанные края…
Осторожно, пятясь задом, начал я опасный спуск… То обрываясь, то скользя по камням, я, наконец, обхватил руками толстый ствол гигантского дерева и остановился, чтоб перевести дух.
Я стоял на выступе скалы, где приютился могучий кедр. Отсюда, сбегая вниз, вилась узкая, но уже более отлогая тропинка, вырубленная руками человека в непроходимой круче.
Только по этой тропинке возможен был выход из пропасти, куда вел подземный проход из замка.
Агнесса не могла убежать на восток: там, при первой встрече, она рисковала снова сделаться рабыней, но уже менее снисходительного повелителя. На запад ей оставалась только одна дорога — по которой проехал я и которую стерегли рыцари. По этой дороге она не проходила.
Оставался еще один путь — через подземный ход. Она знала его, благодаря мне, и могла им воспользоваться до начала битвы.
Следовательно, я каждую минуту мог ожидать, что столкнусь с нею… Тогда уже никакие силы не отнимут ее от меня!..
В эти короткие минуты размышления во мне проснулся вполне взгляд на женщину, свойственный Востоку: она отвергла мою любовь, говоря, что любит меня… Она осмелилась бежать от меня…
Она лгала!.. Она насмеялась надо мной!.. Этого было совершенно достаточно, чтоб ненависть и жажда мщения, удесятеряемые вновь вспыхнувшей с неудержимой силой любовью, охватили всего меня…
Да, я схвачу ее, как пленную рабыню, привяжу ее к стремени, повлеку позорно в свою палатку и поступлю, как с рабыней!..
Я взглянул наверх: многие рыцари — в том числе Тельрамунд и Гастон — сошли с коней и, перегнувшись через край пропасти, смотрели вниз.
Я махнул им рукой, и в ответ мне раздался единодушный крик:
— Да здравствует храбрый Лакруа!..
Лакруа — так Лакруа! — решил я, начиная спускаться вниз по опасной тропинке.
Через несколько минут от меня уже скрылись фигуры рыцарей, тревожно следивших за мной. Солнечные лучи только слабым отблеском освещали пропасть, зиявшую подо мной, и только клочок голубого неба виднелся над моей головой.
Тропинки под моими ногами не было уже видно. Я обнажил мой длинный меч и его острием ощупывал дорогу, опираясь на него при каждом трудном шаге.
Но вот внизу светлым пятном вырисовалось дно пропасти, и донеслось журчанье ниспадавшего в нее ручья. Солнце уже взошло высоко, и его лучи, минуя стены обвала, освещали часть его дна.
Я испустил громкий призывный крик.
Эхо далеко разнесло его по горам.
