Свиток хранился в цисте розового дерева, и Фомин почему-то подумал, что это подарок какой-нибудь юной девы. Да не почему-то, интуиция здесь ни при чём — просто пергамент надушён, да и почерк переписчицы, старательно выводившей вечные строки, указывал на то.
Такие вот личные вещи у наших кадетов.
Много это тебе дало, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин?
Он распрощался с дежурным. До земли солнцу ещё локтей шесть. Что будем делать с ведьмою? Союзница ли она? Просто так, ни с того ни с сего, союзники на голову не сваливаются. Разве что наш враг — и её враг? Это было бы очень хорошо, хотя бы потому, что уж ведьме-то своего врага знать положено.
— Доблестный рыцарь, позвольте обратиться? — Кадет-первогодок, в отличие от дежурного по казарме, не испытывал перед Фоминым никакого трепета.
— Разрешаю.
— Кадет первого года Лон-Ай. У вас… У вас меч моего брата?
— Твоего брата?
— Кадета четвёртого года Ван-Ая. Я обращался к начальнику наблюдателей, рыцарю-послушнику Барку, и он сказал, что сейчас главный вы.
— Меч у меня.
— Я, как единственный родственник, хочу получить его.
— Хорошо. И меч, и всё остальное ты получишь, как только вернётся доблестный рыцарь Эр-Бал-Кор.
— Во время боя, доблестный рыцарь, оружие передаётся немедленно. По уставу.
Фомин внимательно оглядел кадетика. Мал паренёк, но храбр. Или дерзок? А ведь верно сказал насчёт боя. Именно бой, вот что сейчас происходит.
— Идём.
Они прошли в Железный зал.
Пусть берёт. В некоторых Домах понятия «оружие» и «честь» неразрывны. Не дашь, паренёк закручинится или того хуже. Всё, что можно было узнать о мече, узнано. Осмотрено, исчислено, взвешено. Нужно будет на стене написать фосфоресценткой.
— Вот он, меч. Только, видишь, сломан. Вершка полтора недостаёт. Если хочешь, оружейник подправит. Некоторые предпочитают покороче.
Кадет принял меч.
— Ничего. Мне нужен такой.
Фомин вернул и ножны. Раздача вещественных доказательств.
— Мы постараемся отыскать причину.
— Конечно, — кивнул Лон-Ай.
— Ты сам-то что обо всём этом думаешь? — спросил Фомин.
— Магия… — Лон-Ай вложил меч в ножны.
— Тебе брат говорил что-нибудь? Предупреждал или делился опасениями?
— Нет. Я для него был слишком мал. Я и в самом деле мало что могу. Даже перо браухля не разрубил.
Фомин очнулся. Действительно, чего он ждёт от паренька? Чистосердечного признания? Или важного показания, после чего наступит озарение? От показания он бы не отказался, да только действительно, что может знать кадет-первогодок?
— Хорошо, иди. Скажешь рыцарю-послушнику Барку, что я разрешаю тебе иметь меч. Иметь, но не носить.
Ношение оружия позволяется кадетам только со второго года, когда их уже подучат и дисциплине, и самообладанию, и боевым приёмам атаки и защиты. Иначе нельзя, молодые, горячие. Косой взгляд — и пошли-поехали…
Фомин взял лист бумаги, самодельной, с водяными знаками Крепости Кор, только для внутреннего употребления (вся переписка с корреспондентами вне Крепости велась исключительно на пергаменте, и оттого скотоводство в округе процветало). Итак, что мы знаем? Вспомнив уроки Бец-Ал-Ела, он решил начертить план. Что чертить? Стену? Гостинец? Глаз-башни? Обстановку на наблюдательном пункте каждой из Глаз-башен, Полуденной и Восхода?
Чертил он быстро, ещё бы, башни эти он сам строил, и крепость сам строил, и чертежи давно есть в архивах, его чертежи, точные. А это так, приблизительный набросок.
Нет, не наступает просветление.
Опять вошёл вестовой. Очередная ведьма пришла?
— Донесение от начальника стражи, доблестного рыцаря Ка-Артье!
Бумаге дай только волю, начнёт размножаться с силой неудержимой.
Фомин развернул сложенный вчетверо листок.
«Корней, мы в роще нашли кое-что интересное. Приходи и Глыбь-зонд прихвати!»
Писано было рыцарской тайнописью, по-русски. Во избежание.
— Кто принёс?
— Кадет. Ждёт снаружи.
— Пусть заходит.
Фомин достал Глыбь-зонд, сделанный, как и большинство новых приборов, собственными руками. Серия «три не». Неказисто, ненаучно, ненадёжно. Батареи, тоже кустарные, к счастью, вели себя как звери, разве что не рычали. Ещё бы, он утром их кормил едою первосортной. Насколько плохо вела себя физика, настолько же утешала химия: вещества вступали в соединения самые удивительные.
— Кадет четвёртого года Туун-Бо! — доложился посланец Картье.
— Здравствуй, кадет. Бери-ка эту железяку и неси куда следует.
— Рад служить, доблестный рыцарь!
Радости особой не предвиделось — весил Глыбь-зонд изрядно. Но Туун-Бо продолжал идти молодецким шагом, всем видом показывая, что не только до рощи дойдёт, а и до Шень-Града. Если пошлют.
Роща была у Крепости под боком. Место для пикничков, детских прогулок, сбора аптекарских трав и сладких ягод, невинных шалостей и забав.
Картье встретил его на опушке.
— Ребятишки грибы собирали и нашли кое-что. Смышлёные, сразу патруль кликнули. — Он вёл за собою Фомина, а последним топал кадет с Глыбь-зондом. — Ребят я по домам отправил и решил, что стоит тут поглубже посмотреть. Больно находка необычна.
Фомин характер выдержал, не спросил, что всё-таки здесь нашли. Да они уже и пришли — на крохотной полянке, славной обилием земляники, стояли патрульные, кадеты-выпускники. Стерегли находку.
А находка того стоила. В траве, сверкая на солнце, лежал диск, локтя полтора в поперечнике. Толщиною диск был в два пальца.
— Давай-ка сюда Глыбь-зонд! — скомандовал он Туун-Бо.
Глыбь-зонд задуман был как противоподкопное средство. Под землю глядеть. В хорошую погоду на двадцать локтей вглубь видно было. Ещё с Глыбь-зондом можно было клады искать и прочие артефакты. Вдруг что и уцелело со времён Межпотопья? Потому Глыбь-зонд различал металлы — золото, серебро, железо… Правда, золото в земле попадалось исключительно редко. Сейчас же оно лежало на поверхности — прибор готов был щуп дать на отсечение, что этот блестящий диск и есть чистое золото.
— Муха по полю пошла, муха денежку нашла, — пробормотал Фомин, присаживаясь около находки.
— Скорее памятную медаль, — возразил Картье. — Ну-ка, ребята, прикройте солнце.
Оба патрульных приказ исполнили — встали так, чтобы тень, уже довольно длинная, пала на сверкающий диск.
Теперь можно было смотреть не щурясь. Действительно медаль — ясно различался барельеф.
В центре, в смертельной схватке всех против всех, сцепились орёл, дракон, шакал и тигр. Их окружал туман, клубящийся, клочковатый, и там, где он касался орла ли, шакала ли, — проступали кости.
— Ну и что, сударь ты мой, сия аллегория означает? — спросил Фомин у Картье.
