Будто так и надо.
— Свят, свят, свят! Сгинь, нечистая сила! — закрестилась старушка.
Спрыгнув со скамейки, девушка быстро пошла в сторону Невы, к трамвайной остановке.
Домой Сандра приехала после Анны Петровны. Та сразу спросила:
— Видела, как шпионку поймали?
— Какую? Нет, не видела.
— Женщины схватили. У шестого вагона. Нахальная такая и, говорят, молодая. Орала, что мы, дескать, ребят под немецкие танки везем. Мол, немецкие войска скоро до Луги дойдут. Думала испугать.
— А что со шпионкой сделали?
— Сдали куда следует. Чуть не растерзали. И не жалко. И так на душе кошки скребут, как там ребятишки без нас будут, а она решила на этом спекулировать.
Сандра была совершенно подавлена случившимся.
Несмотря на все усилия, Сережа вышел из-под ее опеки. А когда вспоминала сцену на перроне, становилось совсем плохо. Как могла она забыть, что исторические события изменить нельзя? Какая оплошность: вздумала отменить распоряжение общегородского масштаба — эвакуацию детей! Как страшно обладать знаниями будущего. И как, оказывается, бесполезно!
— Да, забыла сказать, — услышала Сандра голос Анны Петровны, — пропала твоя сессия!
— Почему?
— Повестки нам принесли. С завтрашнего дня — на оборонные работы. Вместе пойдем.
— На какие работы?
— Щели рыть, окопы. Или подвалы под бомбоубежища приспосабливать. Завтра скажут.
«Пока Сережи нет в, городе, вполне могу располагать собой, — подумала Сандра. — Вот и утешение в беде: своими руками помогу ленинградцам».
Глинистая плотная земля не поддавалась. Отбросив лопату, Сандра взялась за кирку. До чего же она тяжелая, будто свинцом налитая, а долбить надо. Болит поясница. Пот щиплет глаза. Острая боль в ладонях — сорванные мозоли трутся о грубый брезент рукавиц. Но остановиться нельзя; вокруг все копают. Надо превозмочь слабость. Надо вскидывать и вскидывать нелепое примитивное землеройное орудие труда.
Ранним утром подполковник-сапер, ставя задачу, просил:
— Товарищи, бабоньки дорогие, постарайтесь! Противотанковый ров нужен как можно скорее! Тут равнина, танкоопасное направление. Прорвутся сюда немецкие танки — и прямым ходом к Ленинграду. От вас зависит задержать их на этом рубеже!
И все старались. Шел десятый час без отдыха. Короткий перерыв, чтобы поесть, — и опять за лопаты…
С трудом повернувшись, Сандра оглянулась. Вдоль рыжего, свежевыкопанного широкого рва до синеющего на горизонте леса работают тысячи людей. Преобладают женщины. Тяжело им без сноровки. Да и одеты многие не для землеройных работ. Иные — в изящных ботиках, туфельках. А стоять надо иногда и в воде, в холодной глинистой жиже… Но лопаты упорно вгрызаются в неподатливую землю!
Вдруг с юго-запада показались два двухмоторных самолета. Минута — и они, низко летящие, стали хорошо различимы: как бы обрубленное крыло, длинная застекленная кабина, тонкий фюзеляж и необычное двойное хвостовое оперение.
Сандре стало страшно: через считанные минуты по ничего не подозревающим женщинам ударят скорострельные пулеметы. В двухмоторных самолетах она узнала «мессершмитты». Каждый из них вооружен пятью пулеметами и двумя пушками! Сандра мгновенно оценила обстановку. Она замахала над головой лопатой и что было силы закричала:
— Ложитесь! Будет обстрел! Немецкие истребители!
Женщины обернулись, засмеялись:
— Немцы? Ну и пусть себе летают. Что они, с бабами воевать будут?
Никто и не подумал лечь. Истребители, сделав крутой разворот, снизились до бреющего полета и понеслись над рвом.
«Рррр-ра!» — с оглушительным треском разорвалось небо. Это стеганули пулеметы.
Сандра кинулась на землю. Будто хлестнули длинным бичом, рядом колюче брызнула сухая глина — ее прошила пулеметная очередь. Черная, грохочущая тень, ударив жарким, вонючим воздухом, на миг закрыла светлое небо — промчался первый «мессершмитт».
Сандра приподняла голову. Анна Петровна, окаменев от ужаса, стояла опершись на лопату. Второй истребитель стремительно приближался.
Сандра вскочила. Бросилась к Анне Петровне. «Мессершмитт» оказался быстрее. Огненные трассы полоснули по склонам рва. Анна Петровна упала.
Когда Сандра склонилась над ней, успела только шепнуть:
— Не оставляй детей…
Истребители умчались. Убитых — а их вместе с Анной Петровной оказалось восемь человек — отнесли в сторону от рва, положили на брезент.
— Не будем терять времени! За нами Ленинград, товарищи, — услышала Сандра чей-то голос.
Сандра открыла глаза… Полумрак, жестко, тесно.
«Где я? Почему с моим пробуждением не начинают голубеть стены спальни? Почему не слышно у изголовья плеска фонтанчиков и воздух не напоен ароматом цветущих яблонь? Почему постель не обеспечивает телу невесомость и приходится лежать на боку, а не парить?
Почему… Да я же в чужой эпохе, в Ленинграде сорок первого года двадцатого века, — сообразила наконец Сандра. — И сегодня, 8 сентября, на заводе мне дали отгул за неделю непрерывной работы».
Сандра помнила, что сегодня вечером Сережа, вероятно, подвергнется самой серьезной опасности за все время пребывания в Ленинграде. Вечером она обязательно должна быть с мальчиком.
Ну что же, можно подвести первые итоги десантирования. Пока они неутешительны. Правда, Сережа с Катей невредимыми вернулись из пионерского лагеря и дачи, но это не ее заслуга — всего только везение, благоприятный слепой случай… После гибели Анны Петровны становилось все сложнее и сложнее обеспечивать безопасность Сережи, особенно после 4 сентября — начала артиллерийских обстрелов Ленинграда.
К сильнейшей тревоге Сандры, мальчику все чаще приходилось бывать на улицах. Таня работала медсестрой в госпитале на Обводном, и вся тяжесть хозяйственных забот по дому и уходу за Катей легла на мальчика. Ведь Сандра тоже работала на заводе. С вечера она подробно выспрашивала Сережу, куда он завтра намерен пойти. Затем Сандра тщательно изучала намеченные маршруты его передвижения по городу и следила, не будут ли они пересекаться с зоной поражения снарядами по месту и времени.
До сих пор Сандре удавалось осуществлять «режим безопасности» для Сережи. Однако позавчера обстановка в городе резко ухудшилась: 6 сентября, в 23 часа 27 минут, произошла первая бомбежка Ленинграда.
В сентябре город подвергнется яростным артиллерийским обстрелам и бомбардировкам с воздуха. Как в таких условиях ежедневно оберегать жизнь Сережи?
Разумнее всего было бы незамедлительно вывезти его и Катечку из Ленинграда. Но об этом Таня и слышать не хотела. «Мама перед отъездом на окопы взяла с меня слово из Ленинграда не уезжать. Я поклялась ей в этом!» И Таня оставалась верна клятве, какие бы доводы Сандра ни приводила. «Пока я в Ленинграде, Сережа с Катечкой будут со мной», — твердила Таня…
