- Да, - поколебавшись, сказал я ей. - Есть одно здание, уцелевшее... Мы подозреваем, что оно было предназначено для взрыва. Хотим его разминировать. И я подумал, что если бы знать, что это готовил он... Понимаете, у каждого специалиста есть свой почерк, своя манера. Зная ее, можно о чем-то догадаться, что-то понять...
Шамборская улыбнулась.
- Не знаю, что вы имеете в виду, - сказала она. - Но думаю, что это делал кто-нибудь другой. Гюнтер был не единственным, кто занимался взрывами.
- Почему вы так уверены? Вы что-нибудь знаете?
- Если бы это делал он, - уверенно сказала она, и в голосе ее была гордость, - то вам не пришлось бы сегодня думать ни о чем таком. Потому что этот дом взорвался бы еще тогда. У него не было случаев, чтобы что-то не получалось.
- Откуда вы знаете? - возразил я. - Ведь места, где он бывал, потом занимали наши, и он не мог больше получать оттуда сведения о том, что там происходило.
- Он прошел войну, - сказала она. - Он выезжал в разные места. Но в Кракове был не он. Иначе Краков не уцелел бы. А там, где он был - все происходило так, как было задумано, даже и после того, как приходили ваши.
Я вспомнил майора Авраменка, который повертел в пальцах что-то блестящее и сунул в карман перед тем, как приняться за извлечение мины.
- И вам не было бы жалко Кракова? Вы же, насколько я могу судить, полька?
- Во мне есть и польская, и шведская, и русская кровь, и не только они... Да, я жалела бы. Но его я жалела бы больше. Он был горд. Он был художник. И если что-то не взорвалось - значит, это делал не он. Она подошла к своему портрету, остановилась, повернувшись ко мне. - Впрочем, вы можете проверить. Если вы внимательно смотрели на портрет, вы могли заметить... Он был художником. И когда создавал произведение, он ставил на нем подпись. Все равно, на полотне или... на чем-нибудь другом. Если этот ваш дом готовил он, вы должны были найти там его подпись.
- Как он подписывался? - спросил я, заранее зная ответ.
Она поднесла руку к портрету.
- Вот как здесь. Это как иероглиф, выражающий его фамилию.
- Шпигель, - сказал я, - зеркало. И невольно глянул в зеркальце, словно надеясь увидеть в нем Шпигеля. Но увидел лишь самого себя.
III
- Все это весьма любопытно, - сказал Лидумс рассеянно. - Только не вижу, чем твоя информация нам поможет. Если бы у нее нашелся план минирования, хотя бы какие-нибудь наброски, а так... Что толку с того, что он писал картинки?
- Ты неправ, - возразил я горячась: мне все это, наоборот, казалось очень важным. - Надо поискать старых саперов - тех, кто прошел этими дорогами в войну. Кто, может быть, натыкался на этот знак. Мне вот самому пришлось однажды ... Может быть, если потом все это суммировать, возникнет представление о его почерке.
- Да, - поддержала меня майор Иванова. Интерес к истории не позволял ей отстраниться от нашего дела раньше, чем будет найдена разгадка; а может быть, история была и ни при чем, просто хотелось вспомнить молодость. Какой бы она ни была, молодость, все равно порой бывает жалко ее до рези в глазах. - Это очень важно. Борешься ведь не с отвлеченной силой, не с набором силлогизмов, а с человеком. Разные люди в одинаковых ситуациях поступают каждый по-своему. И если высветить этого Шпигеля как следует... Жаль, что мне в те годы не пришлось с ним встретиться.
- Я не отрицаю, что какая-то польза от этого и могла быть, во всяком случае, теоретически, - произнес Лидумс таким тоном, словно читал лекцию зеленым мальчикам. - Но только теоретически. А практически у нас просто не будет времени. Наступают на пятки. Строители собираются накатать большую телегу и городские власти их поддерживают.
- Глупость какая, - сказал я.
- Их, видишь ли, заботит, что мы прекратили готовить немедленное уничтожение, - усмехнувшись, объяснил Лид уме. - Если бы мы подогнали к объекту полдюжины разных машин необычного вида и ежедневно устраивали бы там гром, свист, лязг, фейерверки, клубы зеленого дыма и прочее, они смолчали бы, потому что считали, что дело движется. А когда там тишина, потому что у нас сейчас совсем другой период работы - это им действует на нервы. Все-таки много несуразностей на гражданке... А ведь мы, - тут он помрачнел и взглянул на Иванову, - продвинулись, и даже в нескольких направлениях сразу. Вот, коллеги майора помогли ...
- Да, - сказала Иванова. - Я шла от той же мысли: надо разобраться прежде всего в человеке. И вот, нашли кое-что. Даже не в наших архивах. А в архивах научных журналов. Немецких, конечно. Ваш Роттенштейнер оказался очень любопытным человеком.
- Что-то интересное?
- Много поводов для размышлений. Удалось в основном восстановить его биографию. И получается, что он, будучи по образованию действительно врачом, тем не менее всю жизнь занимался преимущественно бактериологией. Все учреждения, в которых он работал, - тут нам дали списочек, - были иногда косвенно, а чаще всего напрямую связаны с этим делом.
- Интересно, - сказал я.
- Еще не все. В архиве одного научного журнала нашли статейку, принадлежащую перу этого доктора. Во всяком случае, фамилия и инициалы те же. Посвящена она некоторым специальным вопросам технологии массового производства культур бактерий для использования в качестве оружия и защиты собственных войск при применении этого оружия не в глубоком тылу противника, а в его прифронтовых районах. Автор был аккуратен, и на рукописи имеется не только дата и подпись, но и место написания.
- Он написал это здесь?
- Он написал это здесь. Опубликована статья не была, разумеется: в ней нарушались многие правила секретности. Потому она и попала в архив того учреждения, которым все время занимались мы. Там на доктора завели досье, откуда мы сейчас и черпаем информацию.
- Можно взглянуть на статью?
- Нет, - сказал Лидумс. - Я приказал срочно переслать ее специалистам. Нужно заключение бактериологов. Не о ее научной ценности, а о том, какую опасность могут представлять те вещи, с которыми он и его коллеги работали, сегодня. Может быть, все это давно уже утратило всякий смысл, стало совершенно безопасным. А может быть, наоборот. Во всяком случае, очень вероятно, что он работал в нашем подвальчике именно с теми культурами, что упоминаются в статье. Вещички, надо сказать, страшноватые. Судя хотя бы по его опусу. Теперь становится ясным, что здесь была за больничка...
Я представил, что могло бы случиться, если бы мы, недолго думая, подняли всю эту ведьмину кухню на воздух; мне сделалось не по себе.
- Теперь можно понять, - сказал я, - почему они придумали такую систему минирования.
- Там две системы, - поправил меня Лидумс. - Мне это представляется так. - Незаметно для себя он снова перешел на менторский тон. - Первая система, нижняя, создавалась одновременно с постройкой всего объекта и предназначалась для того, чтобы уничтожить его не только в случае опасности со стороны противника, - такая опасность казалась тогда весьма проблематичной, - но в первую очередь при какой-то катастрофе внутреннего характера: чтобы предотвратить проникновение бактерий в атмосферу. А вторая, верхняя система, возникла уже потом, когда стали понимать, что город им придется все же оставить. И если при срабатывании первой системы все осталось бы там, внутри, то теперь, при взрыве второй, все содержимое лаборатории, наоборот, должно быть выброшено на поверхность...
