– Ни одного?! – не скрывая разочарования, воскликнул Тревайз.
– Они были, эти фильмы. Но даже вы можете себе представить, что они собой представляли. Двое полулюдей, проявляющие интерес друг к другу или даже… – он прокашлялся и с трудом договорил: – …взаимодействующие! Естественно, все фильмы о полулюдях были уничтожены много поколений назад.
– А у других соляриан?
– Все уничтожено.
– Вы уверены?
– Нужно быть сумасшедшим, чтобы не уничтожить их.
– Но, может быть, некоторые соляриане как раз и оказались сумасшедшими, сентиментальными, забывчивыми? Надеюсь, вы будете так любезны и покажете нам дорогу к ближайшим поместьям?
Бандер изумленно глянул на Тревайза:
– Ты думаешь, другие будут так же терпимы к вам, как я?
– Почему бы и нет, Бандер?
– Вы быстро поймете, что это не так.
– Придется рискнуть.
– Нет, Тревайз, нет. Слушайте меня.
Из-за спины Банд ера вышли роботы. Бандер умолк.
– В чем дело, Бандер? – встревоженно спросил Тревайз.
– Я развлекся беседой с вами и насмотрелся на вашу… странность. Это уникальный случай. Мне было очень интересно, но я не могу отразить нашу встречу ни в моем дневнике, ни в памятном фильме.
– Почему же?
– Я говорил с вами, слушал вас, я привел вас в мой особняк и даже сюда – в склепы предков. Все это – крайне постыдные действия.
– Но ведь мы не соляриане. Мы значим для вас так же мало, как и роботы, не так ли?
– Только это меня и утешает. Но сей факт может не оправдать меня в глазах других соляриан.
– Какое вам до всего этого дело? Вы обладаете абсолютной свободой и делаете то, что хотите, не правда ли?
– Даже наша свобода имеет предел. Если бы я был единственным солярианином на планете, то мог бы совершенно свободно совершать даже постыдные поступки. Но на планете есть другие соляриане, а потому моя личная свобода только приближается к недостижимому идеалу. На планете обитают двенадцать сотен соляриан, и они станут презирать меня, если узнают о том, что я сделал.
– А зачем им об этом узнавать?
– Верно. Незачем. Эта мысль не давала мне покоя с того самого мгновения, как вы появились. Я думал об этом все время, пока получал удовольствие от общения с вами. Другие соляриане не должны узнать об этом.
– Если вы боитесь, что, посетив другие поместья в поисках сведений о Земле, мы можем навредить вам, – вмешался Пелорат, – то, естественно, мы никому ни слова не скажем о том, что сперва посетили вас. Это само собой разумеется.
– Я обязан исключить даже малейшую случайность, – покачал головой Бандер. – Сам, конечно, буду молчать. Мои роботы – тоже. Кроме того, им будет дан приказ даже не вспоминать о вашем визите. Ваш корабль можно опустить под землю и исследовать для получения дополнительной информации, которая нам может понадобиться, и…
– Постойте, – сказал Тревайз, – вы что, думаете, мы можем долго гостить здесь, пока вы будете инспектировать наш корабль? Нет. Это немыслимо.
– Ничего немыслимого тут нет, и говорить об этом нечего. Жаль. Очень жаль. Я хотел бы подольше поговорить с вами и обсудить множество разных вопросов, но, видите ли, ситуация становится все более опасной.
– Почему? – воскликнул Тревайз.
– Я сказал «опасной», ничтожный получеловек. Боюсь, настало время, когда я должен наконец сделать то, что мои предки сделали бы сразу. Я должен убить вас, всех троих.
51
Тревайз резко обернулся к Блисс. Она спокойно, но напряженно-строго смотрела на Бандера, так, словно забыла обо всем на свете, кроме него.
Пелорат стоял, широко раскрыв полные изумления глаза.
Тревайз, не понимая, что хочет сделать Блисс, попытался справиться с жутким отчаянием (его не так пугала самая мысль о смерти, сколько мысль о том, что он умрет, так и не узнав, где находится Земля и почему он выбрал Гею в качестве будущего для человечества). Он решил, что должен выиграть время, и, стараясь говорить спокойно, четко сказал:
– Вы показали себя учтивым и обходительным солярианином, Бандер. Вы не рассердитесь на нас за то, что мы вторглись в ваш мир. Вы были исключительно любезны – показали нам свое поместье и особняк, отвечали на наши вопросы. Позвольте нам покинуть вас немедленно – это будет больше похоже на вас. Никто даже не узнает, что мы побывали на вашей планете, а причин возвращаться сюда у нас нет. Мы явились к вам с вполне невинными намерениями – всего лишь в поисках информации.
– Верно говоришь, – равнодушно бросил Бандер. – До сих пор я вас не трогал. Но вы были обречены уже тогда, когда ваш корабль вошел в нашу атмосферу. Я мог бы – и должен был – убить вас сразу. Затем я должен был приказать роботам-специалистам анатомировать ваши тела, чтобы добыть для меня информацию о пришельцах. Но я не сделал этого. Я удовлетворял свое любопытство, уступал своему легкомыслию – но с меня довольно. Хватит. Я бы подверг Солярию опасности, если бы в порыве слабости позволил уговорить себя отпустить вас, потому что другие ваши сородичи наверняка последовали бы сюда за вами, несмотря на все ваши обещания, что этого не будет.
По крайней мере одно я вам обещаю: ваша смерть будет безболезненной. Я просто слегка подогрею ваш мозг и доведу его до инактивации. Вы не почувствуете боли. Просто перестанете жить. Затем, когда завершится анатомирование и изучение ваших тел, я превращу вас в пепел с помощью сильного теплового удара – и все будет кончено.
– Если мы должны умереть, то я не имею ничего против быстрой и безболезненной смерти, но почему мы должны умирать, не совершив никакого преступления? – не сдавался Тревайз.
– Преступлением было само ваше появление здесь.
– Бессмысленно. Лишено всякой логики. Мы не могли знать, что это преступление.
– Общество всегда само решает, что считать преступлением. Вам это может казаться нелогичным, проявлением произвола, но мы так не считаем. Это наша планета, где мы имеем полное право решать любые вопросы. Вы причинили зло и должны умереть. – Бандер улыбнулся, словно говорил о чем-то приятном, и продолжил: – Впрочем, вы не имеете никакого права жаловаться, судя по вашим собственным моральным установкам. У вас – бластер, микроволновый луч которого несет мощный смертельный поток тепла. Именно такой луч я намерен использовать, но ваше оружие, я уверен, работает гораздо более грубо и причиняет боль. Вы бы не замедлили испробовать его на мне прямо сейчас, если бы я не разрядил его или оказался бы настолько глуп, что дал бы вам возможность вытащить оружие из кобуры.
Боясь взглянуть на Блисс, чтобы не привлечь к ней внимания, Тревайз в отчаянии воскликнул:
– Прошу вас, будьте милосердны! Не делайте этого!
– В первую очередь я должен быть милосерден к себе и своей планете, – внезапно помрачнев, ответил Бандер, – и поэтому вы должны умереть.
Он поднял руку – и Тревайз мгновенно погрузился в кромешную тьму.
52
На миг Тревайзу показалось, что мрак душит его, и в голове у него пронеслась дикая мысль: «Это и есть смерть?»
И словно эхо, он услышал шепот Пелората:
– Это и есть смерть?
Тревайз попробовал шевельнуть губами и обнаружил, что это ему удается.
– Что за вопрос? – проговорил он с чувством огромного облегчения. – Раз ты можешь спросить об этом, значит, еще не смерть.
– В древних легендах говорится, что есть жизнь после смерти.
– Чушь, – пробурчал Тревайз. – Блисс! Ты здесь, Блисс?
Никто не отозвался.
И вновь, словно эхо, раздался голос Пелората:
– Блисс! Блисс! Что случилось, Голан?
– Должно быть, Бандер мертв, – ответил Тревайз. – Только по этой причине могло прекратиться энергоснабжение поместья. Свет погас – понимаешь?
– Но как могло… Ты хочешь сказать, что это сделала Блисс?
– Думаю, да. Надеюсь, она не пострадала. Тревайз встал на четвереньки и пополз, сам не зная куда, в полной темноте, которую нарушали случайные, едва видимые вспышки от распада радиоактивных атомов в стенах.
Вдруг его рука наткнулась на что-то теплое и мягкое. Он ощупал свою находку и сообразил, что это нога, но слишком маленькая, чтобы принадлежать Бандеру.
– Блисс?
Нога вздрогнула, и Тревайз отдернул руку.
– Блисс! – позвал он. – Скажи что-нибудь.
– Я жива, – послышался странно искаженный голос Блисс.
– С тобой все в порядке?
– Нет.
В это мгновение комната слабо осветилась. Стены как-то вяло ожили, совершенно беспорядочно загораясь и потухая.
Бандер лежал, скрючившись, на полу. Рядом, обхватив его голову, сидела Блисс.
Она смотрела на Тревайза и Пелората.
– Солярианин мертв, – сказала она, и на щеках ее блеснули слезы.
– Почему же ты плачешь? – обескураженно спросил Тревайз.
– Как же мне не плакать, если я убила живое существо – мыслящее и разумное? Я не хотела этого.
Тревайз нагнулся, чтобы помочь ей подняться, но она его оттолкнула.
