— Добро пожаловать, — сказал мне главный чиновник. — Мне кажется, что мы с вами где-то встречались. Вы не были на конференции легкоатлетических ассоциаций в Берендауне?
Именно на той конференции я не присутствовал, о чем и поставил в известность моего коллегу, осведомившись не менее вежливо, не случалось ли ему посетить Плутонвилль. Он там не бывал. Мы отложили эту тему до лучших времен, и, отягощенный двумя букетами, я проследовал к машине, куда вместились все встречающие. В этой машине мы провели последующие полчаса — столько времени понадобилось, чтобы оформить мои документы и получить багаж.
Я бы предпочел сразу ознакомиться с обстоятельствами дела, но местный председатель Олимпийского комитета (с которым мы не встречались ни в Плутонвилле, ни в Берендауне) занимался моим багажом, поэтому я в основном рассказывал о погоде, которая сопровождала меня в пути, и расспрашивал, какая погода стоит на Илиге. Переводчик в беседу не вмешивался, хранил мрачную мину и шевелил губами, беззвучно переводя мои слова на английский, а слова илигийских чиновников на какой-то из земных языков. Девочки-гимнастки рассматривали меня в упор и отчаянно шептались. А меня неотступно преследовала мысль: а что, если их проступок перед федерацией настолько серьезен, что они пойдут на все, только бы превратить меня в союзника? Как я ненавидел в этот момент скрягу Сплеша, вечно экономившего на космограммах. Как мне узнать о сути дела, не показав хозяевам, что этой сути я не знаю?
— Вам жарко? — спросила миловидная девушка с зелеными волосами. Я еще не знал, мода это или генетическая особенность.
— Нет, что вы, — ответил я, вытирая лоб платком.
— Вы, наверное, очень расстроены, что вам пришлось из-за нас нарушить свои планы. Из-за меня.
— Из-за вас?
— Мы получили уведомление от самого Сплеша, — перебил ее чиновник, — что вы изменяете из-за нас свой маршрут. Это очень любезно с вашей стороны. Мы постараемся разнообразить ваш досуг. На завтра намечена экскурсия к водопадам, а затем вас ждет легкий обед на вершине горы Ужасной.
Меня не очень обрадовала перспектива легкого обеда на Ужасной горе, а вот слова, оброненные девушкой, кое-что приоткрывали. Значит, она в чем-то провинилась. Это уже клочок информации. Итак, девушка была на каких-то соревнованиях и там чего-то натворила. Ну что же, конфликты такого рода легче разрешить, чем споры о количестве участников, жалобы на плохое размещение команды или неправильную систему подсчета очков. Да и девушка была скромна на вид и чувствовала себя виноватой.
Наконец мой коллега вернулся, сообщив, что багаж уже отправлен в гостиницу. Я лихорадочно пытался вспомнить, как его зовут, но, разумеется, так и не вспомнил.
Машина неслась по ровному шоссе, и хозяева махали руками, стараясь заинтересовать меня красотами окружающей природы. Но что может поразить тебя, если ты побывал на десятках космодромов Галактики? Я вежливо восторгался. Так мы и доехали до города.
Город был также обычен, потому что, если у тебя две руки и две ноги, тебе нужны стены, крыша над головой и даже мебель. А разница в архитектуре — дело вкуса. Я в этом не разбираюсь. Я устал и хотел спать.
Но путешествие по городу заняло больше времени, чем дорога от космодрома. Город задыхался в тисках транспортного кризиса.
— Уже скоро, — сказала девушка виноватым голосом, словно это она придумала пробки на перекрестках.
Раздался скрип тормозов, скрежет, и я инстинктивно вцепился в подлокотники кресла, вытягивая шею, чтобы увидеть случившееся.
Большая черная птица взлетела перед одной из машин метрах в тридцати впереди нас. Я перевел дух. Мои сопровождающие заговорили, перебивая друг друга, только переводчик хранил гробовое молчание, и тогда я, чтобы принять участие в беседе, сказал:
— У нас птицы тоже иногда приводят к катастрофам. Особенно в воздухе.
На меня все посмотрели странно, будто я сказал что-то неприличное, и я подумал о порой невероятных социальных табу, которые можно встретить в других мирах. Да нужно ли далеко ходить за примерами? Многие помнят известный скандал, происшедший во время визита Делакруза на Прембол, где совершенно недопустимо, если мужчина встает в присутствии дамы.
Еще минут через пять мы добрались до гостиницы, и мои хозяева предложили мне отдохнуть.
— А девушка пусть на минутку задержится, — попросил я.
Хозяева, видно, оценили мой ход и закивали головами как-то наискосок, повернулись и проследовали к машине, а девушки-гимнастки вытащили из машины букеты и снова мне их вручили. Так я и остался посреди холла, обнимая разноцветные цветы.
Девушка робела, краснела, ломала пальцы и явно изображала крайнюю степень вины.
— Я вас сейчас отпущу, — сказал я. — Только один вопрос.
— Конечно, — сказала она покорно.
Было жарко, и вентиляторы под потолком гоняли горячий воздух. Подошел портье и взял у меня букеты, за что я ему был крайне признателен.
— Как зовут вашего уважаемого председателя? — спросил я.
Девушка что-то прощебетала, и я попросил ее записать имя на листе бумаги печатными буквами. Должен не без гордости сказать, что на прощальном банкете, после нескольких часов тренировки, я умудрился прочесть все тридцать шесть букв подряд, за что был обласкан бурными аплодисментами присутствующих. По той же причине я попросил разрешения называть девушку Машей, на что она согласилась, хоть это звукосочетание не имело ровным счетом никакого отношения к ее грациозному имени, состоявшему из двадцати восьми согласных букв с придыханиями после четных.
— Итак, — начал я после того, как Маша кончила выводить буквы на бумаге. — Каково ваше личное отношение к тому, что произошло?
Такой вопрос я мог задать, и зная суть дела.
— Ой! — воскликнула Маша. — Мне так стыдно! Но меня подвели нервы.
— А вы подвели команду?
— Если бы только команду! Теперь, наверное, никого с нашей планеты не будут допускать к соревнованиям.
— Хорошо, — у меня больше не было сил разговаривать. — Идите. А я отдохну.
Я прошел в номер и принял душ. Значит, ее подвели нервы. Ну что ж, ничего удивительного. Почти все спортивные грешники ссылаются на нервы. Но такая милая девушка…
Я заказал в номер кофе. Мне принесли темный напиток со вкусом жженой резины. Лучшего я и не ждал.
— Простите, — спросил я официанта. — А есть ли здесь неподалеку место, где подают настоящий кофе?
— У нас самый настоящий, лучший кофе.
— Верю. А из чего его приготовляют?
Официант посмотрел на меня с искренним сочувствием и объяснил, что кофе — это такая трава, корни которой высушиваются и перемалываются, пока не примут благородный фиолетовый оттенок.
