Фрэнк Херберт - Муравейник Хеллстрома

— Проявляйте осторожность, — сказал Джанверт. — Помните, что мы уже потеряли троих наших людей.

Джанверт что, принимает его за идиота?

Перуджи потер правый висок. Господи, голова пуста, пуста так, как и его тело. Она вытянула из него все соки.

— Как она попала к вам с фермы? — спросил Джанверт. — Ночной дозор ничего не сообщал об автомобилях на дороге.

— Она приехала на велосипеде, Боже праведный. Разве я об этом не говорил раньше?

— Нет. Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Я только немного устал.

— Это я могу понять. Значит, она приехала на велосипеде. Любопытно.

— Что любопытно?

— Карлос был помешан на велосипедах. В Портлендском офисе нам сказали, что он взял с собой велосипед. Помните?

Перуджи посмотрел на велосипед, прислоненный к стене. Он вспомнил сейчас, что Коротышка упоминал о нем. Велосипед. Возможно ли это?

— Есть у нас серийный номер или еще что-нибудь, позволяющее идентифицировать велосипед Карлоса? — спросил он.

— Может быть. На нем могут даже сохраниться отпечатки пальцев. Где этот велосипед сейчас?

— Здесь, в моей комнате. Я пока один, она пошла в кафе перекусить. — Он вспомнил свое решение. Боже Всемогущий! Совсем голову потерял! — Коротышка, — пролаял он, испытывая даже слабый прилив сил, — бери группу и дуй сюда как можно быстрее. Надо взять не только велосипед, но и Фэнси — для допроса с пристрастием.

— Ясно, — сказал Джанверт. — Со мной рядом ДТ, он все слышал и рвется ехать.

— Нет! ДТ должен оставаться там и следить за Хеллстромом. Шеф дал четкие указания. Пошли команду Сэмпсона.

— ДТ проследит за этим. Они отправятся через минуту.

— Вели ему поторопиться. Я знаю только один способ задержать эту мадам, но после этой ночи я не в состоянии им воспользоваться.

«Я помню свое детство в Муравейнике, которое представляется мне счастливым периодом жизни, счастливейшим опытом человека во всей его жизни. Ни в чем я не знал отказа. Я знал, что меня окружают люди, готовые отдать за меня жизнь. Только со временем до меня дошло, что я должен этим людям той же полной мерой, если бы это от меня потребовалось. Каким глубоким вещам научили нас насекомые! Насколько ошибочны в этом отношении взгляды Внешних! Голливуд, например, долго считал, что простой угрозы попадания насекомого на лицо достаточно, чтобы взрослый человек запросил пощады и раскрыл все известные ему тайны. Философ Харл, мудрейший среди нас в своей области, рассказал мне, что от детских кошмаров до психозов взрослых насекомые проходят как возбудители ужаса в разуме Внешних. Как странно, что Внешние за силой и рационализмом насекомых не видят уроков, воплощаемых ими для всех нас. Урок первый, конечно, состоит в том, что насекомые никогда не боятся умереть за свой род».

— Как они могли позволить этим — этим Внешним забрать велосипед? — бушевал Хеллстром.

Он стоял почти в центре упрятанной глубоко в недрах Муравейника комнаты, где располагался пост службы безопасности, из которой можно было подключиться к любому внутреннему или внешнему сенсору и прочесть накопленные им данные. Не хватало только визуального контроля данных, чтобы этот пост стал самым важным во всей системе службы безопасности. Хеллстром часто предпочитал этот пост всем остальным. Деятельная обстановка, создаваемая работниками, давала ему чувство защищенности, которое, по его мнению, способствовало мыслительным процессам.

Салдо, доложившему о результатах экспедиции, стало не по себе от сочетания гнева Хеллстрома и собственного понимания не только прямой угрозы благополучию Муравейника, но и ошибки, допущенной самим Хеллстромом. Салдо был потрясен до глубины души. Если бы только Хеллстром прислушался к словам предупреждения. Если бы только… Но сейчас не время напоминать Хеллстрому об этом.

— Наши работники не понимали, что происходит, до тех пор, пока не стало слишком поздно, — объяснял Салдо. — Фэнси вышла раньше, и они успокоились. Затем подъехал закрытый грузовик. Из него вышли четыре человека. Они зашли в комнату Перуджи, и двое из них вышли с велосипедом. Они уехали прежде, чем наши люди могли выйти на дорогу и попытаться их остановить. Мы их преследовали, но они были к этому готовы, а мы нет. Другой грузовик заблокировал дорогу, и погоню пришлось прекратить. Они отправились прямиком в аэропорт и улетели сразу, прежде чем мы могли предпринять что-либо.

Хеллстром прикрыл дверь, полный дурных предчувствий. Затем удивленно спросил:

— И все это время Фэнси была в ресторане, поглощая пищу Внешних?

— Мы всегда знали эту ее слабость, — сказал Салдо. — Дефект, — поправился он и сделал знак Котла, подняв вопросительно брови.

— Нет, — Хеллстром покачал головой. — Не следует торопиться сбрасывать ее со счетов. Для Фэнси еще не наступило время отправляться в Котел. Где она сейчас?

— Все еще в ресторане.

— Мне казалось, я отдал приказ привезти ее в Муравейник.

Салдо пожал плечами.

«Конечно, — подумал Хеллстром. — Работники любят Фэнси, и многие из них знают о ее дефекте. Никакого вреда нет в том, чтобы позволить ей докончить экзотическую еду Внешних. Любовь тоже может быть дефектом».

— Верните ее немедленно, — строго велел он.

— Мне следовало сразу отдать такой приказ, — признал Салдо. — Мне нет извинений. Я находился у себя и контролировал связь с городом, когда… нет извинений. У меня была одна мысль — быстрее добежать сюда.

— Ты поступил правильно, — сказал Хеллстром и показал рукой на коммуникационную консоль впереди него.

Салдо быстро подошел к ней и передал указание Хеллстрома. Выполнение понятных приказов действовало успокаивающе, но полностью тревога не рассеялась. Что имел в виду Хеллстром, говоря о ценности Фэнси? Как она могла помочь спасти Муравейник с таким поведением? Но ветераны часто знали нечто, недоступное пониманию молодых. Большинство работников Муравейника понимали это. Помощь со стороны Фэнси казалась невозможной, но вероятность этого нельзя отрицать, если принять во внимание уверенность в этом Хеллстрома.

«Существует еще одна причина, по которой нам не следует чрезмерно копировать методы выживания насекомых. Насекомых прозвали передвижным кишечным трактом. И не без оснований. Для поддержания жизни насекомые должны ежедневно потреблять пищу, по весу превышающую в сотни раз их собственный вес, что для нас означает съедание в день целой коровы и целого стада из тридцати голов каждый месяц. Для тех, кто видел аппетит насекомых на практике, результат ясен. Если им позволить беспрепятственно размножаться, они вскоре уничтожат всю растительность на Земле. Таким образом, урок, преподанный нам насекомыми, сопрягается с недвусмысленным предупреждением. Если продовольственная проблема становится решающим фактором, то пусть жалующиеся помнят, что их предупреждали. С момента своего появления на свет человечество в беспомощности наблюдает за тем, как сама обрабатываемая им почва порождает соперника, способного его объесть. Мы не только должны не позволить нашим учителям-насекомым потребить то, что необходимо нам для выживания, но и сами не должны безрассудно впасть в эту ошибку. Нельзя игнорировать темпы воспроизводства и регенерации этой планеты. Для насекомых и людей возможно погубить в одну неделю то, что могло бы кормить миллионы в течение целого года».