Девушка сразу же поняла, кто находится в середине, и смерила Петю пытливым взглядом серых глаз.
— Дело не в звезде, а в отваге! — сказала она неожиданно, присоединившись к толпе. Петя не обратил на нее внимания. Он остановился и увидел, что подбегают все новые и новые прохожие.
— Ну хватит! — воскликнул он. — Отпустите меня, голубчики, голубушки! Я хочу побыть один. Я прощаюсь с вами! До завтрашней встречи!
Он бросился бежать. Многие остановились в нерешительности, но несколько «верных» побежали за ним следом. Постепенно они отставали, омолодившийся профессор тоже оказался далеко позади.
— Еще один вопрос, только один! — кричал моряк, первым догнав Петю.
Петя замедлил шаг. И снова вокруг него собралась толпа людей, снова посыпались вопросы.
— А год — сколько он там продолжается?
— Примерно два наших года…
— Значит, если вы проведете на Марсе один год, вы станете старше на один или на два года?
— Ну, ничего, — улыбнулся Петя. — На Земле я этот год снова отсчитаю ясно?
— А вы не боитесь, молодой человек, такого далекого путешествия? спросил его толстячок в просвечивающемся теннисном костюме и с ракеткой в руке. Он только что присоединился к собравшимся и сразу понял, что здесь происходит.
— Боюсь? — удивился Петя, словно услышав что-то неожиданное. — Об этом я совершенно забыл, иногда память изменяет мне. Может, потому, что нет времени и, верно, есть нечто более важное, чем страх, а если нет ничего другого, то хотя бы любопытство. Но я допускаю, что можно и бояться…
— Останьтесь здесь! — воскликнула вдруг девушка с русыми волосами, собранными в узел, подбежав как раз в эту минуту к Пете. — На этой земле неплохо живется. Здесь еще столько работы!
— Обязательно летите! — убеждал моряк. — Тут кто-нибудь вас заменит, а уж там заменить некем!
— Загляните и на другие звезды! Должна же там быть жизнь! — добавил поэт, прибежавший следом за девушкой. — Неужели солнечные лучи там светят впустую? Неужели мы сироты, покинутые в небесной бездне? Где-нибудь у нас должны быть браться и сестры! Поищите их!
— И привезите с собой какую-нибудь живую душу, чтобы показать нам, посмеивался моложавый старичок, который тоже не мог расстаться с Петей.
Казалось, начинается новая беседа, но Петя не дал себя спровоцировать. Чтобы больше не отвечать на вопросы, он стал снова пожимать и трясти всем руки.
— Прощайте, друзья! Всего хорошего! До свидания…
Они больше не задерживали Петю. Все растроганно смотрели на него, некоторые дотрагивались до его пиджака, другие гладили по рукаву, многие уходили и снова возвращались:
— Ну, счастливого пути!
— И возвращайтесь живым и здоровым!
— И смотрите хорошенько!
— Мы придем еще попрощаться с вами у старта…
Один за другим они уходили. Последней подошла к Пете девушка с серыми глазами. Только теперь он заметил ее. У нее были темнорусые, слегка растрепавшиеся волосы, полукругом подстриженные на шее. Совершенная красота ео нежного, тонкого лица была защищена броней гордости и поэтому казалась недосягаемой. Но теперь лицо девушки и вся ее фигура отражали покорную нерешительность.
Она огляделать по сторонам и вдруг выпалила одним духом:
— Можете меня поцеловать, если хотите…
— Я?
Петя весь покраснел, даже уши у него запылали.
— Но почему? — опросил он, недоумевая.
— Потому что… звезды… — прошептала она, но потом вызывающе добавила: — Все равно мы больше никогда не увидимся…
Вместо того чтобы броситься к ней и заключить ее в свои объятия, Петя сделал нерешительный шаг вперед и робко и неловко подставил губы. Но девушка вдруг рассмеялась, повернулась на каблучке и убежала.
Петя был снова один. Он старался как можно скорее стряхнуть с себя впечатление от этой глупой встречи, рассеять грусть, незаметно закравшуюся в его сердце. Прочь все это, прочь все эфемерное, что могло бы привязать его к Земле… Он снова влился в бесформенный человеческий поток, который раньше так трогал его. И зря! — решил он. Вот толпа, а вглядись поближе! Она состоит из весьма конкретных индивидуумов, и у каждого из них свои запросы, свои проблемы, свои убеждения, своя правда.
Не нужно и нельзя, чтобы прощание было грустным и сентиментальным, потому что Земля — гордая, крепкая планета, она остается здесь и будет и без него продолжать жить, цвести и звучать, где бы он ни находился…
Он сказал им, что полетит на другую планету, и никто даже особенно не удивился этому. Жители Земли уже перестают удивляться. Они только прощались с ним, как со своим сыном, эти незнакомые люди. Можно было подумать, что сама Земля пришла попрощаться с ним.
И внезапно его охватило чувство гордости, что и он сын этой матери, член многочисленной семьи живых существ, называемых людьми! И эта планета, по имени Земля, посылает его на другую планету! Свою связь с Землей, свое происхождение, свою родину, свое гражданство он гордо понесет вверх, в бесконечную вселенную, как посланник существ, которых породила его родная…
Почги в самую последнюю минуту, когда уже все было готово к отлету «Путника», всех ошеломило неожиданное извести-е, что старт откладывается на неопределенное время. При последней проверке вычислений скорости академик Меркулов обнаружил неточность, и все подсчеты и карты были возвращены в Академию астронавтики для дополнительной проверки.
На какое время откладывается полет, никто не знал. Существовали только догадки. На неделю, на месяц, на год. Раздались голоса пессимистов и нытиков: «Путник» якобы неправильно сконструирован, и его следует просто сдать в лом; нужно строить заново что-то другое. Многоэтажные гостиницы, выстроенные вокруг гигантского амфитеатра, начали пустеть. Ученые, научные сотрудники и почетные гости, съехавшиеся со всех континентов, чтобы посмотреть на эпохальное зрелище, степенно и не торопясь разъезжались по домам. Воздушное пространство над аэродромом наполнилось жужжанием частных самолетов, аэробусов и экспрессов, на которых возвращались гости, приехавшие издалека, даже из-за океанов. Живущие поближе использовали вертолеты, а те, кто жил рядом, — крылья. По магистралям, веерообразно разбегающимся во все концы света, двинулись в обратный путь бесконечные машины.
Опустела предназначенная для «Путника» бетонная дорожка, наклонно поднимающаяся вверх на головокружительную высоту. Она выглядела сейчас мрачно и трагически, как мост во вселенную, обрушившийся у самой земли, как смелая мечта, которую творец не решился додумать до конца. Половина последнего пролета печально торчала в воздухе, похожая на сломанное крыло или отбитую руку, слишком смело простершуюся к звездам.
