Эта идея застала Чака врасплох. Он не мог заметить никаких выгод, вытекающих из нее, поскольку жителей спутника не собирались подвергать терапии, к этому привели его собственные действия. Если бы тесты показали — а это было весьма вероятно — что у Мэри имеются серьезные отклонения, ее просто оставили бы в покое. С нею не стал бы связываться ни один психиатр. Но тогда что имел в виду студняк, говоря «необычайно плодотворная»?
Ганимедиец, прочтя его мысли, объяснил:
— Допустим, твоя жена обнаружит у себя серьезные маниакальные отклонения — по крайней мере, таков мой диагноз — и, думаю, ее может оказаться сходным. Если бы она поняла, что является таким же маном, как Говард Стрэв и эти дикие танкисты…
— Ты и вправду веришь, что это пробудит в ней покорность и она станет не такой самоуверенной? — Чак решил, что ганимедиец, бесспорно, не авторитет в делах человеческой природы, особенно, природы Мэри Риттерсдорф. Уже не говоря о том, что у маньяка, так же как и у параноика, не было сомнений в себе. Вся их эмоциональная структура опиралась на непоколебимую уверенность.
Как было бы просто, окажись правдой наивные представления студняка. Если бы людям, страдающим серьезными психическими болезнями, достаточно было показать результаты тестов, чтобы они поняли и поверили в свои психические отклонения. «Боже, — подумал Чак, — если современная психиатрия что-то доказала, так именно то, что понимание своей болезни нисколько не улучшает здоровья больного. Разве когда врач говорит, что у тебя больное сердце, оно тут же становится здоровым? Более вероятно нечто совершенно противоположное. Личность Мэри в окружении ей подобных стабилизируется навсегда. Ее маниакальные тенденции обретут общественный статус. Она может, к примеру, стать любовницей Говарда Стрэва, может даже заменить его в верховной ассамблее. В Да Винчи Хейтс она наберет силу за счет других».
— Однако, попросив ее протестировать тебя, я буду настаивать, чтобы она тоже этому подверглась. Я верю, что это может принести некоторую выгоду. «Познай самого себя» — это старая терранская пословица, верно? Кажется, еще времен Древней Греции. Я продолжаю считать, что познать себя — значит найти оружие, благодаря которому вы, нетелепатические виды, сможете изменить свою психику, если не…
— Если не что?
Студняк не ответил, он явно и сам знал это не очень хорошо.
— Дай ей тесты, — сказал Чак. — И посмотрим. «Посмотрим, кто прав, — подумал он. — Надеюсь, что студняк».
* * *
В эту же ночь в Да Винчи Хейтс Лорду Раннингу Клэму удалось уговорить доктора Мэри Риттерсдорф пройти полное психологическое тестирование, а затем подвергнуть ему своего бывшего мужа.
Все трое встретились в доме Говарда Стрэва, делегата манов. Хозяин развалился в стоявшем позади кресле, развлекаясь от души и делая цветными мелками серию портретов Мэри Риттерсдорф. Это была лишь одна из его артистических страстей, которой он не мог противиться даже во время политического переворота. Типичный ман, он был достаточно многогранен, чтобы держать за хвосты множество сорок.
Мэри, сидевшая у стола ручной работы, на котором валялись результаты тестов, сказала:
— Мне трудно признаваться в этом, но то была действительно хорошая идея — чтобы мы вдвоем подверглись стандартным тестам определения психопрофиля. Откровенно говоря я удивлена результатами, и оставляю их без комментариев. Похоже, мне нужно проходить подобные исследования регулярно… — Она сидела стройная и гибкая, одетая в белый свитер и титанийские металлизированные матросские брюки. Вытащив сигарету, она прикурила дрожащими руками. — У тебя нет ни следа психических отклонений, дорогой, — сказала она Чаку. — Поздравляю.
Мэри холодно улыбнулась.
— А ты? — сдавленным голосом спросил Чак.
— Я вовсе не мана. Собственно, я нечто совершенно противоположное: у меня признаки развитой депрессии. Я — деп. — Она продолжала улыбаться, явно пересиливая себя, и Чак восхищался ею за это. — Мое постоянное давление на тебя, связанное с твоими доходами, было вызвано депрессией, предчувствием, будто что-то обязательно сорвется, будто нам непременно нужно что-то делать, а то мы пропадем. — Она прикурила очередную сигарету.
— Что скажешь на это? — обратилась Мэри к Говарду Стрэву.
— Хотя ты поселишься не здесь, — ответил тот, ничего не поняв, как обычно, — ты будешь жить рядом, в Коттон Мэзер Эстейтс с Дино Уотерсом и ему подобными.
— Он хихикнул. — А некоторые еще хуже, сама увидишь. Мы позволим тебе остаться здесь на несколько дней, но потом придется уйти. Ты не из наших. — Потом он добавил, уже не так сухо: — Если бы ты предвидела это, держу пари, хорошенько подумала бы, прежде чем идти в ТЕРПЛАН. — Он внимательно смотрел на нее.
Мэри молча пожала плечами, а потом расплакалась к удивлению всех собравшихся.
— Господи, я не хочу жить с этими чертовыми депами, — прошептала она. — Я вернусь на Терру. В отличие от тебя, Чак, я могу это сделать. Мне не нужно оставаться здесь, чтобы найти свое место в жизни.
— Чак, что ты будешь делать теперь, когда знаешь результаты тестов? — подумал студняк.
— Пойду и заложу собственную колонию, — сказал Чак. — Назову ее Томас Джефферсонбург. Мэзер был депом, Да Винчи маном, Адольф Гитлер — паром, Ганди — гебом. А у меня будет Томас Джефферсонбург — колония нормов, состоящая пока из одного жителя, но с большими видами на будущее.
«По крайней мере проблема выбора делегата в высшую ассамблею будет решена автоматически», — подумал он.
— Ну и дурак же ты, — насмехаясь, заметил Говард Стрэв. — Никто никогда не придет жить с тобой, и остаток жизни ты проведешь в полной изоляции. Ты рехнешься через шесть недель и будешь годиться для любой другой колонии спутника, кроме этой.
— Может, ты и прав, — кивнул Чак.
Но сам он не был в этом уверен. Еще раз подумал он об Аннет Голдинг. В ее случае требовалось немногое: она была уравновешенна, почти нормальна и практически не отличалась от Чака. Если имелся один такой человек, значит, должны были найтись и другие; и Чак предчувствовал, что недолго останется единственным жителем Томас Джефферсонбурга. Но даже если так… Он подождет, независимо от того, сколько времени это продлится. И наверняка ему помогут в строительстве поселка; он уже знал, что возможно сотрудничество с Габриелем Бейнсом, представителем паров, и это был добрый знак. Удалось с Бейнсом, удастся и с другими кланами, может, за исключением манов, вроде Стрэва и, конечно, вконец дегенерировавших гебов, вроде Игнаца Ледебура, не чувствовавших ответственности, вытекающей из межчеловеческих отношений.
