Хол Клемент - Экспедиция «Тяготение» (сборник)

— Расскажите сначала, что произошло, — попросил он. — Пусть каждый расскажет то, что видел.

Месклиниты принялись рассказывать. Барленнан перевел то, что говорили матросы, вытаскивавшие лодку, и матросы, видевшие все подробности этого события. Это и оказалось самым важным и интересным.

— Подумать только! — пробормотал Лэкленд вполголоса. — Ну стоило ли оканчивать институт, если ты не можешь при случае вспомнить то, что необходимо? Давление жидкости в заданной точке соответствует весу столба жидкости над этой точкой… и даже метан при силе тяжести в две сотни g весит немало, а каждый лишний дюйм глубины увеличивает вес… И ведь дерево это не толще бумажного листа; удивительно, как оно все еще держится.

Барленнан прервал этот невразумительный монолог и потребовал информации.

— Я вижу, ты теперь знаешь, в чем дело, — сказал он. — Не можешь ли заодно объяснить и нам?

Лэкленд честно пытался это сделать, но преуспел только отчасти. Концепция давления в количественном смысле остается камнем преткновения для студентов любого института.

Барленнан все-таки понял, что чем глубже погружаешься в море, тем больше давление, и что с глубиной оно возрастает с увеличением силы тяжести; но он не сопоставил эту силу с другими, известными ему, например, с силой давления ветра или даже с недомоганием, которое он сам испытывал, когда при купании погружался слишком быстро.

А главное, конечно, состояло в том, что у любого плавающего предмета какая-то часть всегда находится под поверхностью, и при возрастании силы тяжести, если предмет полый, эта часть рано или поздно будет раздавлена. Когда в беседе с Лэклендом они пришли к этому заключению, Барленнан старался не смотреть на Дондрагмера, и настроение его не улучшилось, когда помощник заметил, что именно на этом его поймал Риджаарен. Полые суда на их родине, это надо придумать! Островитянам-то, наверное, давно известно, что в высоких широтах полые суда никуда не годятся…

Имущество, которое было в каноэ, закрепили на палубе, и поход продолжался. Барленнан никак не мог заставить себя расстаться с теперь уже бесполезным каноэ, хотя оно и заняло на палубе много места. Он старался скрыть бесполезность каноэ, набив его съестными припасами, которые нельзя было бы навалить такой высокой грудой, если б не борта. Дондрагмер заметил, что при этом маневренность “Бри” ухудшается, так как каноэ расположилось на двух плотиках, но Барленнан пропустил это мимо ушей.

А время все шло, сначала сотни дней, затем тысячи. Для месклинитов, долгоживущих по своей природе, ход времени значил немного; землянам же все это приелось и наскучило. Они вели наблюдения, беседовали с капитаном, следили, как медленно удлиняется на глобусе линия маршрута; они меряли и вычисляли, определяя по просьбе капитана позицию корабля и наивыгоднейший курс; учили моряков английскому и сами учились у них месклинитскому, потому что иногда и морякам становилось скучно; короче говоря, ждали, работали, когда была работа, и по-всякому убивали время, пока не прошло четыре земных месяца или девять тысяч четыреста с лишним месклинских дней. Сила тяжести увеличилась со ста девяноста g на широте, где тонуло каноэ, до четырехсот, а затем до шестисот и выше, как свидетельствовали деревянные пружинные весы — указатель широты на борту “Бри”. Дни становились все длиннее, а ночи короче, пока, наконец, солнце не обошло небо, так и не коснувшись горизонта, хотя и склонилось к нему на юге. И землянам, которые успели привыкнуть к этому солнцу за короткий период прохождения Месклина через перигелий, оно казалось меньше. Горизонт, видимый с палубы “Бри” через телепередатчики, был выше судна по всей окружности — это в свое время Барленнан терпеливо объяснял Лэкленду; тогда месклинит терпеливо слушал, как люди уверяли его, что это всего лишь оптическая иллюзия. Суша, которая наконец появилась впереди, тоже, очевидно, выше: так как же оптическая иллюзия может обернуться фактом? Суша действительно там! И это было доказано, когда они ее достигли; ибо они-таки достигли ее у устья широкого залива, который тянулся дальше на юг на две тысячи миль — половину оставшегося расстояния до заветной ракеты. И они поплыли вверх по заливу, все медленнее, по мере того как он сужался до размеров обычного эстуария, ибо теперь приходилось лавировать, а не искать благоприятного ветра с помощью Летчиков, и наконец они достигли устья реки. Они двинулись вверх по реке, уже не под парусами, если не считать редких благоприятных минут, ибо течение здесь было сильнее, чем тяга парусов, оно напирало на тупые обрезы носовых плотиков. Теперь они шли бечевой; очередная вахта сходила на берег с тросами и тянула, так как при такой силе тяжести даже один месклинит располагал значительным количеством тягового усилия. Прошли еще недели, и земляне забыли о скуке, а база на Турее вся была в напряженном ожидании. До цели было рукой подать, и люди и месклиниты жили только надеждами.

Но надежды разом рухнули. Причина была почти та же, что и несколько месяцев назад, когда танк Лэкленда остановился у обрыва. Но на этот раз “Бри” и его команда были на дне обрыва, а не наверху. И сам обрыв был высотой не шестьдесят футов, а триста, и при силе тяжести почти в семьсот g карабкаться, прыгать и передвигаться другими быстрыми способами, которые так вольно было применять на далеком Краю Света, было совершенно невозможно для могучих малюток, составлявших команду корабля.

По горизонтали ракета находилась от них в пятидесяти милях; по вертикали же это было все равно, что для человека карабкаться вверх тридцать пять миль по отвесной скалистой стене.

Команда “Бри” была уже не та, что раньше; слепой рефлекторный ужас высоты, свойственный им от рождения, исчез, и здравый смысл не оставил их. В этих областях планеты падение с высоты, равной лишь половине длины их тела, грозило неминуемой гибелью даже их могучим организмам. Поэтому, когда “Бри” пришвартовался к речному берегу в нескольких десятках метров от чудовищного обрыва, отрезавшего им путь к цели, большинство из них ощутило страх.

Люди молча глядели на обрыв, тщетно ломая головы над новой проблемой. Экспедиция располагала несколькими ракетами, но ни одна из них не смогла бы оторваться от грунта даже при вдесятеро меньшей, чем здесь, силе тяжести; единственная ракета, специально построенная для этой цели, давно и безнадежно покоилась на грунте. Но даже если бы существовала еще одна такая же, в экспедиции не нашлось ни одного человека или инопланетянина, который смог бы посадить ее здесь и остаться в живых, а существа, способные жить и работать в этих условиях, не сумели бы управлять ею, и обучить их было бы так же невозможно, как бушмена, выхваченного наугад из сердца джунглей.