— Мне нравилось по Невскому с ним пройти этакой контрастной парой. Я — намытая, нарядная, причесанная, каблучками тук-тук, а он рядом идет вразвалочку, лохматый, руки в карманах потертой кожанки… Я — подтянутая, все на мне новенькое, начищенное, наглаженное, а он — воплощение непринужденности и полного пренебрежения к тому, что о нем подумают…
— А потом это тебе разонравилось?
— Знаешь, одно дело — пройтись по Невскому, и совсем другое — жить с человеком бок о бок. Я привыкла жить иначе… Я и так вначале старалась мириться с тем, чего никому другому не простила бы. Старалась относиться к этому с юмором, не придавать большого значения… Но Левка — ты же знаешь, какой он, — на полпути не остановился. Вслед за гребенкой он отказался и от зубной щетки. Я уж не говорю о щеточке для ногтей — ею он никогда не пользовался. Но зубная! Стал разводить всякие теории — дескать, черствый хлеб и вообще грубая пища гораздо лучше очищают зубы. Дескать, это метод гораздо более естественный, которым прекрасно обходилось раньше все человечество, а большинство обходится и теперь, причем — большинство, реже страдающее от зубной боли. Договорился до того, что стал мне ставить в пример собак. Вон, дескать, какие у них крепкие зубы, а ни паст, ни щеток не употребляют. «Ладно, говорю, живи как собака, если это тебе нравится». Тоже еще примирилась, превратила все в шутку.
— Что же переполнило чашу твоего терпения?
— Не так-то легко это объяснить. В быту сталкиваешься с тысячами мелочей, и в каждой из них сказываются привычки человека. В каждом из тысячи случаев один поступает так, а другой считает, что надо бы иначе… Но когда Левка и мылом перестал пользоваться, тут уж я взъярилась.
— То есть как это?
— Как взъярилась?
— Нет, как перестал?
— Перестал, и все тут. Тоже начал всякие теории разводить. Но, как ты понимаешь, я ему устроила такое…
— Погоди, какие же теории он выдвигал на этот раз? Что собаки обходятся без мыла?
— Нет, собак он теперь оставил в покое. Он плел что-то насчет вирусов. Не помню уже, что именно… И тогда я ему сказала, что с меня хватит.
— Но постарайся припомнить. Это интересно. При чем тут вирусы?
— Господи, конечно, ни при чем! И что может быть интересного в бреднях человека, который спятил? И неужели ты думаешь, что я способна была слушать? Да я убить его готова была в тот момент! Я бросилась на него с кулаками и колотила по спине, пока не отбила себе костяшки пальцев.
— Помогло?
— Только в том смысле, что я немного успокоилась. Честное слово, я примирилась бы и на этот раз. Ты учти: во всем остальном он оставался тем же обаятельным Левкой. Умница, талант, любящий муж. Я перестала злиться. В конце концов, он ведь никому худого не делал, только себе. Но когда я поняла, что у меня будет ребенок, мне взбрело в голову, что теперь во всем доме должна царить образцовая чистота. Я снова стала придираться к Левке. Вот в такой обстановке и произошла та сцена, о которой ты уже знаешь.
Мы расплатились и вышли из кафе. Я проводил Лисицу до автобуса. На остановке я спросил ее:
— А как же будет дальше? Предположим, Левка вернется. Трудно рассчитывать на то, что он выкинет из головы свои завиральные идеи.
— Ну и пусть. Разве это главное? Я теперь буду умней, я уже все продумала. Если любишь человека, надо принимать его таким, каков он есть. Нельзя же переламывать взрослого человека. Да никому это и не удастся. Ведь Левушка не требует, чтобы я изменяла свои привычки и следовала его примеру. Зачем же я буду навязывать ему свое мнение, учить его, словно маленького?..
Интонации Тамары Андреевны явственно звучали теперь в словах Лисицы. Сама она, может быть, считала, что излагает собственные мысли, но мне они были не очень интересны: накануне я уже слышал все это. Так сказать, в авторском исполнении.
— Чудит, чудит Левка, — пробормотал я, чтобы только сбить Лисицу с этого несвойственного ей тона. — И надо полагать, эти его чудачества приводят к некоторым практическим неудобствам.
— Нет, представь себе! Самое удивительное, что практически это, честно говоря, совершенно незаметно на нем. Может, потому, что он такой здоровый человек… Не знаю! Я вот тоже не курю, и зубы у меня пока что целые, но я даже в турпоходе не могу без щетки. Я сама себе противна, если не почищу зубы. А ему это все будто и в самом деле не нужно…
Приближался ее автобус. Она спросила:
— Ты мне поможешь искать его? Или надо считать, что поиски зашли в тупик?
— Помогу, — ответил я.
Но теперь у меня действительно не было никакого плана дальнейших действий.
Весь этот вечер, с той минуты, как мы расстались с Лисицей, меня преследовала, словно назойливая муха, одна и та же мысль… Нет, собственно, даже не мысль, а только ощущение того, что мысль находится где-то совсем рядом и что ее обязательно нужно поймать, уточнить, додумать. Я занимался совсем другими делами, а это ощущение не покидало меня.
Едва я проснулся утром — опять то же самое. Но теперь по крайней мере я понял, что это как-то касается «Кузьмича», старика со сбитой набок бороденкой. Портрета, написанного Левкой.
Где же я видел этого человека? Или, может, он просто очень похож на кого-то? На Мусоргского, что ли?
И стоило мне так подумать, как сразу вспомнилось Лемболово, лесник, у которого мы с Левкой ночевали, когда ездили по грибы, и Левкины слова: «Попробуй, напиши с такого портрет. Скажут: вариация на репинскую тему. И дело не в том, что те же печальные светлые глаза чуть навыкат, тот же красный нос, — нет, весь облик тот же. Просто Мусоргский, постаревший годков на двадцать».
Конечно, это лемболовский лесник! Только еще лет на пять постарше. Значит, Левка не потерял с ним связи. Ведь и Лисица говорила, что он ездит «куда-то по сосновской линии». Скорее всего Левка именно там, у Кузьмича. Ну конечно, там, достаточно вспомнить, как ему понравился лемболовский лес, как, размечтавшись, он говорил: «Пожить бы здесь, поработать бы всласть, пожрать тушеной картошки с грибами, мохом обрасти!» Почему все это, так ясно вспоминающееся теперь, начисто исчезало куда-то из памяти?
Я вскочил и в одних трусах снова стал листать записную книжку. Может, он так и записан — «Кузьмичом»?.. Курдов, Крыжовников, Ковенчук, Коломиец, Корин, «Костер»… Нет, на «К» — ничего похожего. Поищем «Лемболово»… На «Л» тоже нет. А между тем какой-то лемболовский адрес, кажется, уже попадался. Где же он?.. Вспомнить бы фамилию лесника! Черта с два ее вспомнишь: по фамилии мы его не называли. В глаза — Кузьмичом, за глаза — Мусоргским.
