Шаман и дух воды
Летают чайки над водой —
Смущает их наряд берёзы.
Шаман шаманит над рекой,
Трепещут ленты, словно слёзы.
Душа воды вдруг ожила,
Берёза там на берегу…
Она к берёзе подошла…
Вот ленты вьются на ветру.
Шаман шаманит – не тревожь!
Вода затихла и ждала…
Шаман стоит – ягнёнок, нож…
Ей будет предана душа
Ноги, шкура, голова в мешке,
С ягнёнка – снял шаман их только,
Лежат здесь рядом на песке,
Дух воды Суг-ээз – довольна!
Мешок скользнул тут в воду с рук,
Его она – сама взяла…
Всё громче-громче бубна звук,
Вода – ягнёнка приняла!
Шаман шаманит – за народ
И просит дух воды с мольбой
Им показать хороший брод;
Кто вместе с ним стоит гурьбой.
Шаман всё просит дух воды:
"Людей, прошу я, – не бери!
По нраву, видим мы, дары,
Пусть здесь живут они – в любви!"
Город спит. Гуляет СПИД.
Жёлтой кляксою – фонарь.
Крыса в люлечке сидит,
Мокрохвостая ты тварь!
Не согнать и не убить,
Ты была иль не была?
Лучше – просто не будить,
Снится – вот и все дела!
Силы нет. Устали мы.
Летом спим. И спим зимой.
Мы измучили умы,
Вычисляя рай земной.
Не проснёмся до весны,
Щекочите, черти, нас!
И – осколочками сны,
В Зазеркалье – взрыв (фугас)…
Не прочёл монах тропарь —
Спит. Но на свечу глядит.
Не проторена тропа —
Первопроходимец спит.
Разлилась Россия вширь,
Дремлет, вспоминает сны,
Спит храпунчик-нетопырь,
Насосался, сукин сын.
И по гулкой мостовой —
В лес, копьё наперевес,
Побежали мы с тобой.
(Лесом куролесит бес!)
Там, в лесу, стоит изба —
Дребедень от ночничка,
И по бревнышкам – резьба
Самобытного сверчка.
Там уже который год —
Совесть, Стыд, Сплошной Укор —
Весь в железе, ждёт-пождёт
Сам Великий Командор.
Кто сказал, что он – вампир?
Кровь – не водка, что там пить!
Он для тех спасает мир,
Кто возжаждал ждать и жить!
Из пожара Сиракуз
Он рванул тогда за двух,
Как козырный – с сердцем! – туз —
Архимеда медный дух.
Грек сидел, чертил в пыли,
Теорема – блеск! – была,
И пылали корабли,
Просто шалость – зеркала.
Он бы мог ещё пожить —
Был удар, сказал сквозь стон:
«Не ломай мне чертежи,
Грязный пёс, центурион!»
…Командор с лица металл
Снял, желанья угадал —
Нас, как листья, разметал
По эпохам и годам.
Я попал в тяжёлый бой,
Здесь ещё мой донор жил,
Веер пуль над головой
Не ужалил – освежил.
Донор мой лежал в крови —
Подожди, не умирай!
Ты пойдёшь, лишь позови —
Хочешь – в ад, а хочешь – в рай!
Что ты видишь впереди?
Ты бормочешь: «Нет, не сплю!
Ты, приятель, погоди…
Дай вот, «тигра» завалю»…
Я тогда нажал на «стоп» —
Здесь пошла игра всерьёз,
Взрыв распластанным кустом
Надо мною дико рос,
А в стволе всё выстрел тлел,
Вместо взрыва – долгий вой,
А снаряд не долетел —
Воздух смял над головой.
Я сказал: «Пора, боец!
Ты уже сто раз убит.
В новой жизни наконец
Счастья выпьешь и любви!» —
«Что ты хочешь, звездочёт?
Я не понял ни шиша!
Душу? А махнём на чё?
У меня одна душа!» —
«Нет, боец! Не душу – дух!
Силу воли и кураж.
Наш-то дух давно протух,
Душу – Богу! Дух отдашь
Мне! Ещё со мной пройдешь —
Жизнь? Полжизни? – Новый мир!» —
«Ну, давай, едрёна вошь!
Только знаешь, командир,
Не отдам я просто так!
Дух отличный – чистый спирт!
А давай махнём на танк!
Нет, на два! Плюс – «мессершмидт»!
Сторговались! Бой взревел!
Кто-то силы в жилы льёт…
Третий танк уже горел,
И дымился самолёт.
…Стало легче! Всё звенит,
Словно нож от наждака,
Дух – и правда! – чистый спирт
Мною взят у мужика.
И в столетий глубину
Мимо праздничных трибун —
На крестьянскую войну,
В беспощадный русский бунт
Провалился! Души – встречь,
Словно стаи голубей.
Там, в полях, свистит картечь,
Там Пугач орёт: «Убей!»
И качаются, скрипя,
Худородные в дыму —
Силы, шпагу и себя.
Душу – Богу, дух – кому?
Здесь я был, их силу пил,
И шпажонкой позвенел.
Но главарь мне нужен был —
Да на плахе, по зиме.
… В клетке он, узнал меня,
А в железах две руки,
Часто крестится, звеня,
Не стирая все плевки.
Не желаю и врагу
Голос палача: «Пора!»
Дрогнул строй
лихих драгун
От ударов топора.
Нет руки, и нет ноги —
Ты обрубок, атаман!
Ну-ка, шею береги…
А поверишь – не обман,
Если крикну это вслух:
«Стой! Замрите, палачи!»
Дай, Пугач, мятежный дух —
Сон рассейский излечить!
Город спит, Россия спит —
Нет огней, всё видно так.
Сонно висельник висит.
Нефтегорск спит и Спитак.
Вот дитя проснулось – в плач…
Задушить. Мешает спать.
Жертву отпустил палач.
Спят вдвоём – одна кровать.
Умер папа – дверь закрыть,
Щели ватою заткнуть…
Пахнет? Это из норы,
Крысы к нам пришли вздремнут
Ты проснулся!? Ну-ка, вслух:
«Кто здесь с нами заодно!?
Встаньте, люди! Ищем дух —
Старой выдержки вино!»
…В Петербурге воздух стыл,
Тихо на хорах поют.
«Что профессор?» – «Всех простил
И диктует смерть свою».
«Холодеют кисти рук,
Тухнет зренье, реже пульс.
Ты не плачь, пиши мой друг.
Я сегодня тороплюсь.
Кто там? Плохо видит глаз.
Чьи потомки? Сыновья?
Я сегодня занят! Да-с!
Умираю, сударь, я».
От дремоты, невезух
Панацея есть одна —
Русского дворянства дух
Выпьем стоя и – до дна!
Выпьем дух! Вы наперёд
Знали – что превыше есть,
Нет, не жизнь – любой умрёт, —
Вечны лишь душа и честь.
г. Воскресенск, Московская область
Незаметно сила
подарит власть,
Выйдем мы из белой
страны палат.
Там, оковы сбросив,
станцует всласть
Та, что чёрной кошкой звалась.
Кошкин друг —
премудрый степной койот,
На зубах – очки,
а в глазах пейот.
Терапия или наоборот?
Сердце чёрной кошки не ждет.
Он твердит, вопит
и ревёт навзрыд,
У секунд от дыма
случился взрыв.
Нервной тканью
в воздухе ход прорыт —
Сердце чёрной кошки болит.
По ошибке, ход —
в хоровод наяд,
А койота правда —
змеиный яд.
В глубине больничных
сырых палат
Рвутся кости, стонут, горят.
Вдруг путь преградило небу
Своей многоликой снедью,
Застлало глаза гнильем
То солнце, что, безусловно,
Доверие делом, словом
Заслуживало мое.
Эй, Джонатан, получай-ка,
Да вовсе ты и не чайка,
А, видимо, птица Рух.
Терновник и полумесяц
В припадке слепящей мести
Твою протыкают грудь.
Разорваны наши стяги.
Скопление звезд в горстях и
Не думает освятить
Призывы высоким штилем.
Гвоздикой мой торс пришпилен
К кресту на твоей сети,
И ветер качает, дуя.
Не ровен час, упаду я
С домашних своих небес.
И сердце прицельно выбил
Почти невозможный выбор:
Пристанище иль навес.
