развала.
– Важно, чтобы вы ни в чем не замарались. Нам нужно лишь пару дней разрешения на бурение, а потом – оказаться вблизи врат времени, – сказала Иеканджика. – Не знаю, являетесь ли вы ключевой фигурой для сохранения Отряда сейчас, но ваша помощь напрямую повлияет на военные дела в будущем.
Рудо пристально посмотрела на нее:
– Военные дела?
– Капитан, вам придется хорошо проявить себя и сейчас, и в будущем.
Брови Рудо знакомо приподнялись – не удивленно или в любопытстве, но очень опасно.
– Капитан, не так ли? – вспылила она. – Давишь на звания, полковник? Иди нахрен! Я понятия не имею, кто ты такая. Ты можешь быть из будущего, но не на моей стороне! Насколько я понимаю, ты в будущем меня поймала и выпытала у меня мое настоящее имя, чтобы давить на меня теперь.
Иеканджика медленно сжала пальцами подлокотники кресла.
– Не знаю, с чем вам приходится разбираться сейчас, капитан, но в будущем у нас три месяца до того, как нас сомнут Конгрегаты. Даже если я вернусь назад в нужный момент, не уверена, что это поможет.
– Полковник, у тебя есть машина времени. Воспользуйтесь ею.
– Это не так работает. Мы можем переместиться лишь в определенное место и время.
– Здесь тоже времени не слишком много, – сказала Рудо, принявшись набивать текст на планшете и заговорив тише. – Я связала свою судьбу с фракцией генерал-майора Такатафаре. Мои старшая жена и муж пока не определились. Они пытаются сохранить независимость, но независимых тут нет.
– Это политика. Это закончится само собой.
– Это совсем не политика, – сказала Рудо. – Я вышла из этого.
– Оттуда вышла Вимбисо Тангвераи, – тихо сказала Иеканджика.
– Я жила в трущобах Хараре. Вся эта борьба за власть в Отряде – то же самое, что войны банд, пусть фракции и называют это политической борьбой. Это изнуряет, мы потеряем годы, потеряем корабли – возможно, навсегда.
У Иеканджики пошел холодок по спине. Потерять корабли – немыслимо! Не только потому, что все двенадцать должны дожить до прорыва через Кукольную Ось, но и потому, что все они необходимы в последующих военных действиях.
– Вы сможете это исправить?
– Войны банд – не идеология. Это деньги и власть. Война стоит денег, мертвые не богатеют. Люди договариваются или решают проблемы быстро, другими способами.
– Я выдала вам больше информации о будущем, чем следовало бы, – сказала Иеканджика. – Вы и я – критические точки в линии причинности. Не делайте чего-либо, чтобы списать нас со счетов. Проиграть сейчас – значит проиграть в будущем.
Иеканджика встала, открыла дверь и вышла.
В ледяном коридоре, ведущем мимо кабинетов и рабочих мест, она вдруг ощутила, как ее колотит. Пятнадцать-двадцать секунд, ледяные руки и странная тошнота. Она знала, что это такое. Офицеров учат видеть это у подчиненных, видеть это у себя.
Шок.
Она опустилась на колено и наклонила голову. Кто-то спускался по лестнице, и Иеканджика сделала вид, что поправляет застежку скафандра на колене. Люди прошли мимо, не обратив внимания. Иеканджика встала и пошла к шлюзу, туда, где оставила свой шлем.
Она знала, что такое шок. Травмы, перегрузка в неисправном противоперегрузочном контейнере, но вот ментальная травма – ни разу. Путешествие во времени. Встреча со своей будущей женой, еще такой молодой. Знание о заговоре с целью убить ее мать. А чего она ожидала?
Путешествия во времени не были частью ее профессии. Она служила. Она встречалась лицом к лицу с опасностями, билась с любыми врагами – не нарушая приказов, выполняя задачи, поставленные в конкретной операции. Однако встретиться с молодой Рудо и узнать, что ее будущая жена хранит ужасную тайну, – это потрясло ее.
А мать? Ее мать сейчас жива. Мозг Иеканджики мог думать об этом, осознавать это. Но чего ждало ее сердце? Что она попадет в такой же мир, в каком жила, и не почувствует, как ее разрывает? Айен Иеканджика выросла, лишенная корней, еще одна сирота в Отряде; выросла на «Мутапе», где ее посылали в помощь всякому, кому понадобится лишняя пара рук. В шесть лет она знала «Мутапу» как дом родной; к пятнадцати уже могла починить все, что под руку попадется, – как и все дети, которые понимали, что другого пути, кроме как служить на флоте, у них нет.
Никто не посещал сиротские подразделения, никто не приносил им подарки, никто не говорил им, что они любимы. Пока она росла, это все ее не беспокоило. Она знала, кто она такая, что она такое. Ее отец – преступник, казненный за несколько месяцев до ее рождения. Всем было известно, что ее мать убили и что ее очернили уже после смерти. Для Айен не было политикой выяснить, кто ее мать. Она выросла вне всякого контекста и отношения к кому-либо.
Мысль о том, что у нее есть шанс помнить свою мать, ударила по ней именно сейчас. Узнать по-настоящему, а не просто прочесть досье, сухое и административное. Она знает, где ее мать сейчас находится. Неожиданная тоска, желание встретиться с этим человеком, давно умершим, становились все сильнее. Исходя из реальности, ей не положено подходить к матери ближе чем на десять метров. Капрал и бригадир. Капрала флота Союза, пытающегося повстречаться со старшим офицером без серьезной на то причины, застрелят или посадят. Ее легенда выдержит обычную проверку, но даже в прошлом, сорок лет назад от ее настоящего, хорошая проверка в системе безопасности мгновенно ее выдаст. Да и что она может сказать матери? «Я Айен, твоя дочь из будущего»?
Сочтет ли мать ее безумной? Может, нет. Усомнится – да, однако у Союза есть врата времени (пусть они еще и не поняли, как ими пользоваться). Мысль о том, что в будущем их потомки сумеют это сделать, не за пределами реальности.
– Я Айен. Твоя дочь.
– Я тебя не знаю.
Иеканджике не нравились эти мысли. Она была сама не своя, когда они приходили ей в голову. Ее к такому не готовили. Она принялась возиться со шлемом, надеясь, что отгородится им от мрачных мыслей, лезущих в голову. И прошла через шлюз.
На поверхность, под тусклый красный свет гаснущей звезды. Хрустящий под ногами лед и хлопья растений, яркая ледяная поверхность под ними. Шелуха спала, обнажая реальный мир. Яркая истина, важная, но есть что-то хитрое и значимое во всех этих слоях, скрывающих истину. Иеканджика тосковала по невинности и искреннему доверию, которые раньше в ней были.
На горизонте возвышалась буровая, вгрызаясь в лед с едва ощутимым рокотом, который Иеканджика больше ощущала через ботинки, чем слышала. Рядом стоял Архона, наблюдая, как роботы устанавливают очередную порцию обсадных труб. Увидев Иеканджику, он пошел навстречу. Не отвечал на вызовы ни по радио, ни по лазерному каналу. Иеканджика уже была готова выхватить пистолет или убить его врукопашную, но Архона вытянул
