— И ты знаешь, — успокоил ее Кратов. — Просто не подозреваешь об этом.
— «Серое затмение» — это такой редкий психопатологический синдром, связанный с длительным пребыванием в экзометрии, — объяснил Спирин, слегка оживившись. — Катастрофическое снижение психического тонуса, подавленное состояние, разнообразные фобии, навязчивые идеи, галлюцинации… В общем, тридцать три удовольствия. Обычно после возвращения в субсвет и реабилитации под ярким солнышком на берегу теплого моря синдром быстро и бесследно исчезает.
— За исключением того, — добавил Кратов, — что переболевший «серым затмением» навеки обречен на подсознательный страх перед экзометральными переходами.
— Ты хочешь сказать, что на борту «гиппогрифа» я пережила нечто подобное? — спросила Рашида.
— Не «нечто подобное», — Кратов поднял указательный палец, — а в точности это самое. Но ты излечилась. И пускай в экзометрию тебя отнюдь не тянет, но в остальном ты — в хорошей форме.
— Негодяй! — любовно сказала Рашида.
— Что же касается Стаса, то его «серое затмение» перешло в тяжелую, хроническую форму. Доктор Дананджайя назвал ее «черным занавесом».
— О! — Торрент от удовольствия подпрыгнул в своем кресле. — О-бо-жа-ю!
— И это прямое следствие пребывания в открытой экзометрии. Кроме того, — Кратов многозначительно посмотрел на Спирина, — набор и без того несладких синдромов у Стаса отягощен громадной информационной перегрузкой мозга.
— А причем здесь… Ага! — Теперь настала очередь, встрепенуться Спирину. — Вы полагаете, что Ертаулову выпала участь погибшего суперкарго с «Азмасфоха»?
— Разница в том, что Стас выжил.
— Тогда давайте договорим об ЭМ-зверях то, что не закончили в Тауматеке, — воодушевился Спирин. — Как следует из продемонстрированной записи, Ертаулов пребывает в убеждении, что он видел ЭМ-зверя в натуральную величину и в естественной, так сказать, среде обитания.
— И, судя по его словам, никакие это не звери.
— Но ведь тогда мы имеем уникальную возможность получить их изображение! Нужно провести глубокую ментографию его мозга…
— Если Стас согласится, — заметила Рашида.
— Отчего бы ему не согласиться? — пожал плечами Спирин. — Это не болезненно и абсолютно безопасно. Вы бы не согласились? Лично я бы с милой душой…
— Горячо, Мануэль Габриэлевич, — сказал Кратов. — Мозг Стаса и вправду нуждается в доброй ментографии. Да только впечатанный в зрительную память Стаса образ ЭМ-зверя меня интересует — не скажу, что мало, — но в самую последнюю очередь.
— Кто «Мануэль Габриэлевич», — проворчал в сторону Торрент, — а кто и «дерьмо собачье»…
— Обидели маленького, — безжалостно сказала Рашида.
— Что же, позвольте полюбопытствовать, для вас обладает высшим приоритетом? — осведомился Спирин.
— Начну с того, что доктор Дананджайя полагает все, что поведал Стас, лишь болезненными видениями, — сказал Кратов. — Следствием прямого и малоизученного воздействия экзометрии на человеческие мозг и органы чувств. Пасся ли вокруг «гиппогрифа» реальный ЭМ-зверь или только привиделся Стасу — мы не ведаем. В конце концов, рассудок Стаса мог лишь облечь плотью картинку, что показал всем нам бортовой когитр. Кстати, перед самым выходом в экзометрию. А ведаем мы лишь то, что корабль был поврежден. Не то случайно, не то умышленно…
— Мастер полагал, что умышленно, — сказала Рашида. — Помню я немного, но его слова: «Что этой гадине от нас надо? За кем она охотится?..» не забуду никогда.
— Еще мы знаем, что ЭМ-зверь атакует крайне редко, — продолжал Кратов. — И очень избирательно. Два случая за две с половиной тысячи лет. Большие объекты. Мелкота вроде «корморанов», по-видимому, его не привлекает. Сделаю смелое предположение, что он их попросту не видит. Тварь это здоровенная, неспешная и, по нашим понятиям, подслеповатая. Для того, чтобы привлечь его небезразличное внимание, нужно оставить за собой гигантский трек экзометрального возмущения, и уж тогда он вас выследит со всевозможным тщанием. «Азмасфох» был большим кораблем, не так ли?
— По тем временам — очень большим, — горделиво доложил Спирин. — Не стану утверждать, что самым большим — нкианхская «Дикая Птица» уже встала на вечный прикол, но их же «Царь Царей» или гелвоаллугский «Взнузданный Демон» еще летали довольно активно. Но это были последние из динозавров. Целесообразность создания гигантских кораблей для ЭМ-переходов всегда вызывала сомнения. В субсвете — да, конечно, отчего бы не поплавать на круизном суперлайнере внутри какого-нибудь не слишком загаженного кометного пояса или не попутешествовать по плотному и спектрально—многообразному шаровому скоплению? А в экзометрии… Сутки туда, сутки обратно. Кому придет в голову строить двадцатиэтажный автобус?
— Только тахамаукам, — хмыкнул Кратов.
— Пожалуй… Лишь у тахамауков оставались еще танкеры того же класса, а следовательно, и габаритов, что и «Азмасфох». Эти старые черти любят комфорт и ввозили на свои новые планеты весь набор удобств из метрополии… Ну, сейчас-то их колонии встали на ноги, метрополия занята своими делами, и корабли-гиганты там больше не строятся.
— Но наш «гиппогриф» был не очень большим, — удивилась Рашида.
— Верно, — сказал Кратов. — И трек от него был ерундовый, плюнуть и забыть. Если не допустить, что в тот момент он все же оказался самым большим искусственным объектом в экзометрии. Как любят говорить англосаксы, оказался в нужном месте в нужное время.
— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните, — медленно сказал Спирин.
— А вот я так ни черта… — пробурчал Торрент.
— От вас и не требуется, — утешил его Кратов. — Коли вы у нас профессиональный отгадчик кроссвордов, да еще психолог…
— Социопсихолог, — мрачно поправил тот.
— …так не затруднит ли вас напрячь воображение и выделить в словах Ертаулова ключевые моменты, когда он говорит о том, что видел?
— Это мелкое и недостойное моей квалификации занятие, — высокомерно сказал Торрент. — Он повторял одни и те же фразы, как заводная игрушка. Например…
— Не торопитесь, — предостерег его Кратов. — Соберитесь с мыслями. Прокрутите запись еще разок.
Торрент запихнул кулаки в карманы своих клоунских панталон и, ссутулившись, убрел на веранду.
— Либо ЭМ-звери проявляют сезонную активность, — сказал Спирин, задумчиво глядя ему вслед. — Либо этот временной интервал что-то означает…
— Но так или иначе, раз в восемьсот семьдесят пять земных лет кто-то атакует в экзометрии самые большие корабли, — подытожил Кратов.
