— Да здравствует брат Лакруа, гроссмейстер братьев св. Креста! — дружно ответили воины, доставая кресты, висевшие на тонких цепочках и поднимая их над головой, между тем как рыцарь Вальк почтительно приблизился ко мне и возложил на меня на золотой цепи сверкавший драгоценными камнями крест.
Прибавилось еще одно роковое недоумение, еще раз приходилось мне стать в ложное положение. Я, еще за день перед тем бывший защитником луны, теперь принадлежал к числу каких-то братьев св. Креста, становился их начальником и, конечно, должен был вести их на защиту Креста против луны!..
Решение созрело во мне быстро. Я обратился к рыцарю Вальку и громко сказал:
— Благородный рыцарь, я — не тот, за кого вы меня принимаете! Я не кавалер Лакруа!..
Рыцари и крестоносцы придвинулись ко мне плотной стеной. По рядам их прошел глухой ропот. Меня разглядывали со всех сторон, между тем как Вальк, Тельрамунд и другие предводители совещались в стороне.
Я хотел было снять крест, но один из воинов, суровый и седой, остановил меня.
— Погоди, рыцарь! — воскликнул он. — Всякий, кто показывает пример неустрашимости и доблести, может сделаться начальником братьев св. Креста!..
Рыцари кончили свое совещание. Затих гул и в рядах воинов.
— Доблестный рыцарь! — обратился ко мне Вальк. — Ты выказал нечеловеческую мудрость и неустрашимость!.. Только ты можешь с успехом довести нас до цели нашего предприятия!.. Согласен ли ты вступить в наше братство и стать нашим начальником?
— Чему служите вы и что защищаете? — спросил я.
При этом вопросе обнажились головы всех присутвующих. Снял и я свой украшенный перьями берет.
— Мы поклялись, — торжественным тоном заговорил Вальк, — мечом защищать святую веру христианскую и способствовать ее распространению до края вселенной! Меч наш поднимается на защиту Креста — святого символа нашей веры! Послушание и благочестие — вот что требуем мы от вступающих в наше братство. Согласен ли ты принять обеты и поклясться с мечом в руке, не щадя жизни, защищать св. Крест?..
— Куда идете вы теперь? — спросил я вместо ответа.
— Мы идем искать царство священного Солима и поклониться царю и первосвященнику Мельхиседеку!
— Мельхиседеку? — воскликнул я. — Но давно уже кончилось его царство!
— Так говорят, рыцарь, но об этом нигде не сказано, и этому не все верят. Может быть, существует и теперь это благодатное царство!..
Я задумался. Принять или отказаться? Я мало еще был знаком с учением христиан, но и в том, что я знал, мне чувствовалось уже отражение вечной истины…
Я взглянул на дышавшие верой и мужеством лица окружавших меня воинов, и, внезапно решившись, поднял руку вместе с висевшим на моей груди крестом и воскликнул:
— Я принимаю, рыцарь!
— Мы принимаем тебя, брат! — отвечали рыцари и воины.
— Приготовься же вступить в наше число, — сказал, подходя ко мне, Вальк, — пусть останется при тебе имя Лакруа[12], знаменующее твое служение!..
Меня отвели в палатку, где остались только мы с рыцарем Вальком. Без пищи и питья провели мы весь день, и рыцарь неустанно говорил мне об обязанностях, принимаемых мною на себя, и о предстоящем мне служении.
Лишь только стемнело, как я должен был, по принятому обычаю, стать на страже и пробыть так до утра.
Вне лагеря выдвинут был высокий крест, под которым сложено было все мое вооружение. Сюда привели меня братья и оставили одного, с мечом в руке.
Медленно тянулось для меня время. Я находил ненужным все эти обряды и равнодушно взирал на изображение креста — символ моего нового служения.
В тишине и безмолвии тяжелая грусть овладевала мною все с большей и большей силою.
О, каким одиноким казался я себе!.. Все люди, которых только я видел, верили и жили своей верой, сплачивавшей их воедино. Но у меня не было веры, и я не мог слиться с ними!..
Между мною и всеми остальными людьми воздвигалось невидимое, но непроходимое средостение, отчуждавшее меня от всего мира!.. От всего, что может быть дорогого у человека, даже лишившее меня любви той, которую я мечтал своей и мне предназначенной!
И она бежала от меня!..
Я взглянул наверх, на мириады звезд, сверкавших золотистыми точками… Я пал на колени и отдался столь родной для меня молитве… И чем больше охватывало меня молитвенное настроение, тем заметнее успокаивалась моя душа, чувствуя присутствие Бога!..
При первых лучах рассвета собрались братья.
Еще раз вопросил меня рыцарь Вальк:
— Принимаешь ли ты служение Креста?..
— Принимаю! — отвечал я твердым голосом.
— Даешь ли ты обеты благочестия и послушания?
— Даю!
Рыцари Вальк, Тельрамунд и Гастон помогли мне поднять полное вооружение. Первый раз в жизни прикоснулся я губами к св. Кресту — и с этой минуты вступил в братство.
Один за другим подходили ко мне рыцари и воины и, поздравляя, целовали меня.
Душа моя прояснела, — я сознавал теперь, что я близок этим людям, что я не одинок!..
Кончился этот обряд, и крестоносцы выстроились в ряды.
— Братья! — обратился к ним Вальк. — Согласны ли вы иметь своим вождем благородного кавалера Лакруа?
— Согласны! — раздался единодушный ответ.
— Рыцарь! Согласен ли ты стать начальником братьев св. Креста? — обратился Вальк ко мне.
— Согласен!
Рыцарь Вальк, а за ним и все другие опустились на колени, подняли руки кверху и произнесли вслух клятву в послушании мне.
Снова возложили на меня драгоценный крест — и я стал гроссмейстером рыцарского ордена братьев св. Креста!.. Вот и теперь передо мной, умирающим, висит этот крест — символ моего служения!..
Но иные чувства наполняют теперь мою душу при виде этого орудия искупления рода человеческого! В величии славы и в сиянии кротости и любви восстает передо мной образ Бога моего Христа Спасителя!..
Царство священного Солима! Где оно находилось и куда должен был я вести мою дружину?
На востоке, в пределах Персии и ее провинций, мне были известны все места, и я с уверенностью сказал своим рыцарям, что там нельзя было найти того, чего они хотели.
Но в горах Ливана, как сообщали мне мои федаи, замкнуто жили какие-то люди, составлявшие тесную общину. Проникнуть к ним было почти невозможно через густые леса и непроходимые горы. Но я наверное знал, что они не исповедовали ислама и поклонялись кресту.
Я сообщил об этом рыцарям. После долгих рассуждедений решено было повернуть обратно и направиться именно этим путем.
Ливан представляет собой самую высокую часть сирийских меловых гор. Он тянется по самому берегу моря, со стороны которого доступ к нему невозможен.
