– Ты похож на чучело, – смеется она, протирая мое лицо мокрым полотенцем.
Мы у нее, я по пояс голый сижу на краю ванной.
– Мне кажется, тебе нравится, когда я избитый?..
Улыбается.
– А знаешь, я ведь смог бы справиться, просто он напал внезапно, я не ожидал такой дикости.
Опять улыбается, наверное, не верит.
– Да, ты права, после драки кулаками не машут…
Чмокает меня в нос и смеется:
– Дурачок!
У меня вдруг сжимается сердце, будто его бросили в ведро с ледяной водой:
– Знаешь, ты должна от меня уйти… – Я пытаюсь собраться с мыслями.
Она проводит мокрой рукой по моим волосам, взъерошивая их.
– Вокруг меня происходят странные, даже жуткие вещи… Мне страшно, что каким-то эхом это может коснуться и тебя. Я этого просто не переживу.
Она наклоняется и крепко целует мои губы, я не закрываю глаза и, мне кажется, замечаю слезинку, застрявшую на ее реснице…
* * *
Был третий час ночи, когда Артур прошмыгнул к себе домой, – хоть он и был вдупель пьяный, старался не шуметь, чтобы не разбудить маму. Он включил свет в ванной комнате и встал перед зеркалом, чтобы рассмотреть свое разбитое лицо.
– Вот пидарасы! – Артур сплюнул кровь в раковину и пальцем потрогал два расшатанных зуба.
– Вы посмотрите на него – опять подрался, – очень громко запричитала появившаяся за его спиной женщина в ночной рубашке.
– Мама, иди спать, все в порядке.
– В каком таком порядке? – Женщина развела руками и хлопнула себя по бедрам. – Тебе уже почти тридцать лет, когда ты уже начнешь себя вести, как подобает в твоем возрасте?!
– Мне двадцать восемь, мама!
– Ах, двадцать восемь ему, бесстыднику!
– Мама, иди спать!
– Спать иди – нет, вы посмотрите, он еще и указывать будет! Как дала бы раз, чтобы всю дурь из тебя выбить!
– Иди спать, мама! – Артур перешел на крик.
– Родила урода. – Женщина расплакалась, но все же вышла из ванной. – Теперь расплачивайся всю жизнь!
Артур хмыкнул, еще раз взглянул на себя в зеркало и включил воду, чтобы сполоснуть лицо. Он набрал полные ладони воды и внезапно пошатнулся – яркая вспышка фиолета сверкнула у него перед глазами. Артур часто поморгал, протер глаза руками и в этот раз намочил лицо. Но вспышка повторилась еще раз, еще и еще. Ноги Артура подкосились, он рухнул на кафельный пол. «Мама», – хотел позвать он, но фиолет словно заполнил все его нутро, не позволяя продохнуть.
…В зеркале можно было заметить отражение казбеса, который стоял у приоткрытой двери ванной.
* * *
Егор неспешно шел сквозь вечерний сумрак. Он уже был достаточно далеко от дома, чтобы не волноваться о том, что друзья начнут его преследовать. Хоть в голове у него и был полный бардак, чувствовал он себя очень спокойно и умиротворенно, должно быть, все дело в таком теплом, уже почти по-настоящему летнем вечере.
Егор пытался разобраться в своих ощущениях – пытался понять, почему присутствие Миши сыграло роль катализатора его превращения, и почему пересечение взглядов с Любовью так внезапно остановило то, что до этого Егору самому остановить не удавалось? Увы, ответы на эти вопросы он найти не мог, так как еще слишком мало знал свою новую природу.
– Что же за тварь такую из меня сделали? – в сердцах вырвалось у Егора в апрельскую мглу.
Пропищал телефон. «Ключ под ковриком. Со мной тоже всякая хуйня творится. Надо будет поговорить. Созвонимся», – пришло сообщение от Ника. Егор грустно улыбнулся, ему вдруг захотелось выпить, вечерняя прогулка приобрела хоть какую-то цель. Он стал высматривать вдоль улицы какое-нибудь питейное заведение – и оно тут же нашлось: «ТРИСТАКАНА» – красовалось на неоновой вывеске. Причем «ТРИ» было красного, а «СТАКАНА» синего цвета. Вывеска мигала, высвечивая периодически то полное название, то те самые «ТРИ», то совсем разноцветное «ТРИСТА». «Полная безвкусица, наверняка, без Василича тут не обошлось», – спокойно отметил про себя Егор, но все же решил зайти.
Слева от входа, вдоль большого окна-витрины, в ряд стояло пять столиков, покрытых скатертями в большую синюю клетку. Рядом стояли деревянные скамейки, слишком низкие, чтобы на них было удобно сидеть. Прямо впереди была барная стойка. Егор сел на центральный стул у стойки, рассмотрел ассортимент бутылок и, пока бармена не было видно, стал следить за новостями на подвешенном под потолком маленьком телевизоре.
Бармен появился из маленькой кухонной дверки с правой стороны сразу за полками – он что-то дожевывал. Это был здоровенный детина со стрижкой «под горшок», чубчик наползал ему на глаза, Егор удивился, как он что-то видит сквозь свои волосы. Тщательно рассмотрев Егора, бармен кивнул, что должно было означать: «Чего тебе?»
– Виски со льдом, – сделал заказ Егор.
Бармен многозначительно охватил взглядом полки, что, видимо, означало: «Который?»
– Любой бурбон на твое усмотрение.
Бармен кивнул, улыбнулся и потянулся за какой-то бутылкой.
«Интересно, а счет он мне тоже на пальцах показывать будет?» – мелькнуло у Егора. Но бармен, налив виски и вообще ничего не сказав, ушел в ту же маленькую дверцу, из которой вышел.
Егор не стал забивать себе этим барменом голову, а сфокусировался на вкусе очень даже недурного бурбона. Как вдруг…
С днем рожденья тебя,
С днем рожденья тебя,
С днем рожденья, Егорушка,
Много мяса и баб!
Егор вздрогнул и оглянулся через плечо в сторону поющих: за его спиной стояли две девушки в пышных юбках – зеленого и синего цветов – по пояс голые, поэтому Егор для себя их охарактеризовал как «с маленькими грудями» и «с большими грудями» соответственно. Девушки держали блюдце с небольшим пирожным, в которое была воткнута свечка. Позади девушек, в сером плаще, стоял улыбающийся Василич.
– А ты думал, я про тебя забуду, Егорушка? Ну, давай, загадывай желание!
Егор обреченно, не в силах что-либо сказать, таращился на Василича.
– Задуй свечи! – провизжала та, что «с большими».
– Задуй! Задуй! – вторила ей та, что «с маленькими».
– Ну, давай же… – захныкала та, что «с большими».
– Нуууу!!!
Все так же растерянно Егор подул на свечку. Та погасла и тут же вспыхнула вновь.
– Попался! – запрыгала та, что «с большими».
– Попался-попался! – та, что «с маленькими».
Василич громко засмеялся и захлопал в ладоши.
Девушки, громко и радостно визжа, запрыгнули Егору на колени, по пути случайно уронив пирожное на пол и случайно же растоптав его каблуками. Только свеча все еще продолжала гореть на полу. Егор чувствовал себя полностью ошарашенным.
– Как тебе заведеньице, Егорушка? – поинтересовался Василич, присаживаясь на соседний стул.
