– Нет. Я серьезно. Это ты по уши в дерьме. – Эверетт смотрел в глаза Кули. – Повторяю, я устал. И терять мне нечего. Вчера я дом разломал в Сан-Франциско. Ты, конечно, слышал мудрое правило? Никогда не дерись с тем, кто уродливее тебя. Ему нечего терять.
– Ну, так убери канистру, – осторожно произнес Кули. – Давай поглядим, кто из нас удачливей.
– Нет, спасибо, мне недосуг. – Эверетт плеснул бензином вперед, облил Кули брюки и туфли. Тот отскочил, но слишком поздно. Эверетт с канистрой в руках повернулся и подошел к водительскому сиденью микроавтобуса. – кажется, в этой машине есть зажигалка. Кули, я уеду. Сейчас. Если только не захочешь вписаться в этот город. Интересно, для безногого супермена тут тоже напечатают «Плейбой»? Кули стоял как вкопанный.
– Хаос, ты покойник!
– Я покойник, если останусь, тут ты прав, нашел чем пугать. В этом городе все давно уже покойники. – Он выдернул зажигалку. Та не сработала, но это не имело значения. Одного ее вида хватило, чтобы Кули припустил к своей машине. Наверное, бензиновые пары, даже не горя, пекли ему лодыжки.
Человек с зобом отважился подойти к Эверетту с листком бумаги. Видимо, ему не терпелось выполнить норму. Он даже улыбался, протягивая трепещущий билет.
Эверетт выхватил листок, зобатый отскочил под прикрытие толпы.
– Не к тому лезешь, – сказал ему Эверетт. – Ты, наверное, еще не слыхал про новый закон. Несоответствие высокому званию героя комиксов считается грубейшим нарушением. Кули – нарушитель. – Он подошел к машине Кули и крикнул толпе:
– Ну, что рты разинули? Выпишите ему билетики.
Кули хлопнул дверцей и схватил радиотелефон. Эверетт полил бензином машину и спохватился – горючее самому понадобится. Он прилепил билет на ветровое стекло.
Кули завел машину.
– Вот она, ваша правительственная звезда, – сказал Эверетт. Толпа зашепталась и попятилась. – Целый город изуродовал, чтобы только самому не выглядеть страхолюдиной. – Эверетт понес бензин обратно к машине Иди. – Вам, ребята, взять бы билетики да засунуть в распрекрасную звездную жопу. Да где уж вам…
Бог с ними. Не их вина.
Кули уехал, Эверетт втиснулся в машину Иди и расплылся на водительском сиденье. Воткнул зажигалку на место. Он вымотался, но больше не дрожал. Казалось, жир погасил злость, казалось, Эверетт теперь достаточно велик, чтобы эмоции в нем рассасывались без следа.
Соседи оцепенело смотрели, как уезжает Кули, пялились на Эверетта в машине, на Мелинду в дверном проеме.
Эверетт вышел и замахал на них руками:
– Расходитесь по домам. Я – не замена вашему герою. Я просто жирный окорок, которому не терпится свалить из этого поганого городишка.
Толпа медленно растаяла. Эверетт перелил в бак остатки бензина, вошел в дом, отыскал Иди. Она укладывала в коробку от сигар серебряные украшения.
– Оставь, – велел он. – И так машина – битком. Ехать пора.
Иди не стала упрямиться. Видимо, Мелинда сказала ей о стычке Эверетта с Кули.
Через пять минут все сидели в микроавтобусе, но эти пять минут показались часом. Хорошо хоть, дом стоял на окраине, – беглецы выбрались из города, не обнаружив погони. Едва они оказались на скоростной автостраде, Эверетт разогнал машину до семидесяти пяти миль в час. Перегруженный микроавтобус жалобно дребезжал, но водитель не обращал внимания. Только через час он сбросил скорость до шестидесяти миль.
Иди помогла выбрать дорогу. Развернутая ею карта была не меньше ее самой. Дэйву приходилось сидеть вполоборота к окну – иначе мешал хвост. Пока они держали путь строго на север. Эверетту отчего-то верилось, что там удастся найти брошенный им дом. Дом у озера.
Он остановил микроавтобус, все вышли и справили нужду за чахлыми придорожными кустами. Но завтракали в машине. Рэй и Дэйв, завороженные дорогой, не жаловались и не дрались, но Эверетт знал, что надолго их не хватит. Впрочем, это не имело значения. Вечером можно будет остановиться.
На закате микроавтобус свернул с автострады на захудалый грейдер, поднялся на холм к купе деревьев. Там они расположились на ночлег, и Эверетт велел Иди заняться ужином. Сам он есть не хотел. Его слегка беспокоила собственная грубость – с такими манерами трудно обзаводиться друзьями. Впрочем, не важно. Скоро будет вволю времени для дипломатии. А сейчас можно поспать.
Он прошел в заднюю часть микроавтобуса и расчистил себе местечко, выгрузив пожитки на землю. Потом улегся, заполнив своим огромным телом чуть ли не все свободное пространство, и сразу крепко уснул.
Он приблизился к лабиринту по воздуху. Он был толст, как Келлог. («Как я сам», – понял он.) Невесом, но и неповоротлив, точно дирижабль. Этакий небесный кит. Спустя некоторое время он пошел на снижение, к коридорам лабиринта, и приземлился так мягко, что даже пыль не потревожил.
Он пошел, куда указывали нарисованные на стенах стрелки, и, хоть и не заметил с неба ни души, вскоре обнаружил заблудившегося человека. Не местного. Илфорда.
Глаза у Илфорда были закрыты, голова безвольно откинута на спинку инвалидного кресла. Он похрапывал. Кругом валялся мусор: пустые консервные банки, выгоревшие под солнцем и покоробленные дождем журналы.
"Это я его сюда перенес, – подумал Эве-ретт. – Как и грозился».
Калека не вызывал опасений, но Эверетт молча и неподвижно стоял под свирепым полуденным солнцем. Боялся разбудить.
И вдруг он услышал позади, за углом, скрежет и лязганье шарниров и шестеренок. Он обернулся.
Телевангелист шаркал, бороздил пыль лохмотьями резиновых подошв. Брошюры сыпались на землю. На экране виднелось лицо Кэйла.
Не обращая на Эверетта внимания, робот приблизился к человеку в инвалидной коляске.
– Кэйл! – воскликнул Эверетт.
Тот, по всей видимости, не услышал. Зашел за спину Илфорду, сомкнул изъеденные коррозией пальцы на подлокотниках. Толкнул кресло и покатил вперед. Илфорд ничего не замечал, ни на что не реагировал. Спал.
Робот укатил кресло с перекрестка, где стоял Эверетт, и скрылся за углом. Эверетту бросилась в глаза его заботливость. Готовность оберечь Илфорда.
От кого оберечь? «От меня!» – сообразил Эверетт.
И тут, словно разгадав некую важную загадку, дирижаблеподобный Эверетт позволил себе взмыть над лабиринтом, подняться в небесную синеву. Оттуда он увидел, как телеевангелист, толкая перед собой кресло, терпеливо пробирается по лабиринту.
Витая в воздухе, Эверетт приметил еще одного заплутавшего. К нему-то он и направился. Снизился. Приземлился.
Кули.
Снова Эверетт незримым жирным призраком стоял в коридоре лабиринта. Кули расстегнул воротник рубашки, пиджак нес перекинутым через руку, но все равно обливался потом.
