Но Махуня не давал себе расслабиться. Он стремительно выскакивал из засады, спешил к животному и набрасывал на него куртку. Порой кот успевал поцарапать Махуню. Раны ныли так приятно...
Теперь предстояло самое интересное - решить: то ли повесить кота, то ли закопать живьем. Или придумать еще что-нибудь смешное в таком же духе... В эти минуты Махуня чувствовал себя самим Логосом, вершителем судеб.
С возрастом Махуня уразумел еще кое-что. А именно: людей мучить интереснее, чем животных. Возможность мучить физически, к сожалению, выпадала крайне редко. Но оказалось, что можно истязать человека и словесно.
Вот, например, когда Махуня учился на последнем курсе школы Духовных Постулатов, он крепко-накрепко подружился с тихоней и хлюпиком Семегой. Махуня поддакивал многоумным рассуждениям Семеги, доставал ему интересные книги и подкармливал беднягу завтраками, которыми его усердно снабжали домашние. Семега-дурачок не сомневался, что лучше и надежнее друга, чем Махуня, у него нет. И познакомил, глупышка, со своей девушкой. Худовата, ключицы торчат и грудь едва просматривается. На женский минимум не тянет.
Махуня на правах друга Семеги встречал ее из библиотеки, провожал домой, цветы дарил. И делал комплименты. Массу комплиментов. Прямо удивительно, как люди, считающие себя интеллектуалами, доверчиво принимают самые лживые и грубые комплименты!
В один из вечеров он взял ее за руку. Рука слабо вздрогнула, но осталась в его руке. И Махуня понял, что дело выиграно. Еще через несколько вечеров он ее поцеловал. А еще через неделю добился от нее всего, чего хотел.
Утром, зареванная и счастливая, она сказала, неизвестно перед кем оправдываясь:
- Это настоящая любовь. Я в ней не властна. И Семега меня не осудит. Он поймет. Он, несмотря ни на что, хороший человек.
Махуня усмехнулся и промолчал.
Днем он свел их вместе и сказал, пристально глядя в глаза то ему, то ей:
- Вот и все. Поигрались в благородство - и хватит!
Семега, даром что интеллектуал, о чем-то догадывался. Он кротко глянул на Махуню покрасневшими глазами и, бледнея, шепнул:
- Ты о чем, друг Махуня?
И тут, хотя ее никто не просил, в разговор вмешалась девица. Она закусила губу и сказала с отчаянным видом:
- Семега, милый. Мы должны сказать тебе. Мы любим друг друга. И я стала его женой. Неофициальной.
В лице Семеги не было ни кровинки. Он неслышно шевелил губами, повторяя за девицей каждое слово.
Махуня выждал, чтобы дать им возможность проникнуться своими высокими чувствами. А потом бросил, мерзко хохотнув:
- Это значит, что девица твоя, ангел твой, как ты говорил, спала со мной. Дурак ты, друг Семега. Придурок жизни, говоря попросту. Идеалист! Ты ее обоготворял, а она простая потаскушка. Как и все они, впрочем. Любовь, - он скорчил кислую гримасу. - Какая там любовь?! В сексе она без понятия, хоть и старается. Нужна она мне больно, тарань твоя пересушенная! Девка должна быть в меру упитанной и глупой.
Семега как-то странно закашлялся, и из глаз его вдруг брызнули обильные детские слезы. Девица дрожала, и лицо у нее было совершенно бессмысленное.
- Ну, ну, - удовлетворенно произнес Махуня, с наслаждением оглядывая их. - Вы тут повыясняйте отношения. А я пойду, наверное. Больно скучно с вами. Где весь ваш глубокий ум? Выветрился на словесных сквозняках? Где выход? Нет? То-то!
И ушел, насвистывая.
Но и такие забавы скоро показались Махуне пресными.
Однажды он задумал интересную акцию. К ней он готовился целый день: доставал горючее, приволок из другого конца сада огромную кучу хвороста и крепкие сухие чурки.
Вечером вся семья Махуни собиралась за столом вместе: тетушка, дед, бабка, престарелая двоюродная сестра и отец с матерью. Его к чаю не ждали - привыкли за последнее время к частым отлучкам милого сорванца.
Махуня представил неряшливую бабку в халате, до черноты измазанном на животе; суетливую, крикливую мамашу; чопорного отца в ортопедическом корсете высокого крахмального воротничка. Вспомнил - и досадливо фыркнул.
- Погодите, родственнички, - прошептал он и с безумной энергией стал тащить бревнышки к дому.
Он подпер ими дверь, деловито проверил, прочно ли закреплены бревна. Потом отвинтил крышку канистры и пошел вокруг дома, через каждые два шага обливая стены едко пахнущей темно-синей жидкостью. Затем осторожно заглянув в окно и увидел, что семья в полном сборе сидит за столом и пьет чай.
Внезапно Махуня крякнул от досады. Он совсем забыл об окнах! _Они_ ведь могут выбраться через окна. Какая непростительная оплошность!
Но ничего не поделаешь! Надо начинать! Сделал шаг назад и бросил спичку в темную лужицу возле стены. Земля вспыхнула, огонь метнулся на стену, вспорхнул вверх и, вздрагивая, будто желая разом обнять весь дом, взметнулся под крышу.
Пламя разгорелось быстро. Оно гудело, ревело, как голодный дикий зверь, почуявший близкую добычу. Вверх, в самое небо, улетели снопы искр. Все было очень красиво и очень похоже на праздничный фейерверк. Из дома, покрывая рев пламени, доносились испуганные вопли, и в освещенном прямоугольнике окна метались тени человеческих фигур.
Виновника нашли быстро. Люди в черных плащах с жесткими кулаками отвезли Махуню в какое-то учреждение, где ворота открывались и закрывались дистанционно. Люди в черном втолкнули его в пугающе большой кабинет. За столом сидел небольшого роста, странно улыбчивый человек.
Он встал из-за стола, развел, будто для дружеских объятий, руки и напевно произнес:
- Давненько мы за тобой наблюдаем. Но сегодня ты созрел.
Махуня с отвращением принюхивался к своим рукам, пахнущим горючим, и настороженно поглядывал на улыбчивого человека. А тот продолжал:
- Такие люди нам нужны. Не пугайся! Отныне будешь заниматься на закрытых курсах Конторы внутренней безопасности по классу специалистов по физическому воздействию. Темные люди называют выпускников моей школы палачами. Но это не так! Это в самом точном понимании слова - специалисты. Виртуозы боли. Они изучают самую совершенную современную технику, с помощью которой производится воздействие на объект. Все три года обучения тщательнейшим образом штудируют психологию. Ведь понятно, что воздействуем мы на человека не ради самого воздействия. Это было бы слишком жестоко. Ты согласен?
Махуня понял, что вопрос задан чисто риторический. Выбора у него не было... да и специальность вроде бы интересная.
И он медленно наклонил голову в знак согласия.
26
Брезентовый верх машины отвратительно хлопал. Дверцы приставали плохо, и в кабину врывался холодный порывистый ветер. Старые рессоры ослабли, и на малейшей выбоине машину бросало так, что в животе что-то неприятно дергалось и екало.
