Мужчина молча толкнул ее вверх, закинув на забор. Легла она замечательно — удобно. Одна нога на свободе, другая еще в плену. А куда и как дальше — голова уже не соображает. А тут еще взгляд упал на стражника, что без шуму ключами поделился. Лежал тот с неестественно повернутой головой — видно, шею ему свернул кто-то. И этот `кто-то' сейчас на ограду за Халеной лез, резво так взбирался. Ну, еще бы — две стрелы над ухом чиркнуло. Крик во дворе поднялся, стражники высыпали на улицу, побежали к беглецам.
Халена смотрела на приближающихся росков как на массовку из театральной постановки и где-то на краю сознания соображала, что это не сцена, не театр, не пьеса — действительность. Сообразила и села, ногу за ограду перекинула, прыгнула в ров немедля.
Холодная вода привела ее в чувство лишь на пару минут. А потом вернулась боль и потянула тело вниз. Девушка барахталась, пытаясь выплыть, но вязла то ли в мутной воде, то ли в тумане, глотала противную жидкость, выныривала и вновь тонула. Она и не поняла, что ее вытолкнуло на поверхность, вытащило как щенка на землю — не успела.
Оплевываясь, откашливаясь, скрючиваясь от боли уже не в боку — во всем теле вползла на берег и тут же была подхвачена за шиворот, поставлена на ноги. И поняла — нужно двигаться, бежать.
Ноги двигались, заплетаясь, мелькали перед глазами камни, трава, грязь, собственные ступни. Сердце словно сместилось, увеличилось и било в грудную клетку, в горло и виски. Кто-то хрипел совсем рядом — а может она? А кто тогда кричит, что свистит? Не поймешь, некогда. Лес совсем близко, вот и первые деревья — главное, не остановиться, не впечататься в ствол, не запнуться о корни и коряги, и бежать, бежать дальше, быстрее. Стремиться к цели, определив ее впереди — вон та сосна, нет, та, что дальше, левее. Нет, вот тот куст, тот кедр… Еще дальше… Куст… Сосна…Камень…
Она еще бежала, а тело уже падало.
Мужчина удержал ее, вовремя заметив, что Халена выбилась из сил. Усадил ее на траву, прислонив спиной к стволу сосны, заглянул в глаза, что были чернее угля.
— Извини, — прохрипела она, тяжело дыша. Скрючилась, прижав руки к животу. — Минуту дай, минуту.
И подумала: а лучше б вечность…
Мужчина выпрямился, прислушался — звуки глухие, далеко и все же сидеть времени совсем нет. Как и надежды, что роски не устроят погоню, дадут спокойно уйти. Дейн им нужен, чтоб последние вольные кланы поработить, а девушка и того нужнее — она — ставка на исполнение всех желаний.
Халена услышала приближающиеся крики, звуки, словно лошади вскачь неслись — неужели в седла роски успели вскочить да за беглецами двинулись? Худо. Кончилась минута передышки. А может разделиться? Мужчина силен и не ослаблен — быстрей нее уйдет, а так вместе пропадать. Будет она балластом на его шее, в итоге может и обратно в плен за собой утянуть.
— Спасибо за помощь, — прошептала, поднимаясь по стволу. — Дальше я сама, мне туда, — в гущу леса рукой указала, — а тебе, похоже, туда, — в сторону скал махнула. — Клану привет. Иди.
Мужчина молча сжал девушке ладонь и потащил к скалам, постепенно переходя на бег.
Вырваться — время и силы тратить, поэтому Халена закусила губу, чтоб не застонать, не закричать и бежала. За спиной конский топот все ближе, все явственней слышен.
Мужчина в кусты нырнул, Халена за ним, вниз то ли съехала, то ли слетела, не чуя земли под ногами. Вперед, на просвет меж деревьями. Выбежали на открытое пространство, остановились на пару секунд.
Халена огляделась: открывшийся пейзаж в предрассветных сумерках казался ирреальным — слева темнеющие пятна валунов, мерное журчание воды. Левее тоже камни, но вода по ним бежит, бурно, порогами катится, а дальше, если прямо смотреть — дорога широкая из гранитных плит, каменистых уступов, глыб, в скалы, лесом обросшие, упирается, в высокие отвесные стены, за которыми горный кряж виден. Расстояние до скал в полумраке не определишь, но кажется настолько далеко, что к обеду бы добраться.
Мужчина рванул прямо по открытому пространству по камням прыгая, пороги обходя — к скалам. Халена за ним, стараясь не столько под ноги смотреть, сколько вперед, в спину товарища. Ведомый он сейчас для нее и отстать никак нельзя — не из-за себя — из-за него. Ясно, что мужчина в свои места рвется, к клану. И нужно дойти.
Нога соскользнула с мокрого камня, Халена в воду упала. Холодная та, лед только не плавает — мигом в себя привела. Девушка выбралась, и опять вперед за горцем следом.
А сзади уже крики, ржание лошадиное — роски к краю леса вышли. Дальше им на лошадях никак — ноги те поломают. Значит, сейчас стрелы пустят, чтоб хоть так беглецов достать.
И правда — свистнуло разом и тут же крик раздался: живьем брать!
Ага, ага! — засмеялась Халена. Горец обернулся, удостовериться, что слышит смех, и смеется девушка.
— Не обращай внимания, — с кривой усмешкой сообщила, прыгая по камням.
И попыталась сдержать смех, но улыбка сама раздвигала губы — глупейшая привычка девушки смеяться от боли или страха была мало понятна мужчине, и, наверное, он подумал, что та умом повредилась. `Впереди скалы, позади роски, рядом ненормальная, что то и дело падает, соскальзывая с валунов, тормозя движение, и смеется — не повезло горцу', - с улыбкой, глядя ему в спину, подумала Халена. Но имело ли это значение? Роски уже спрыгнули коней и прыгали по камням за беглецами. Поймают или нет — тоже уже мало волновало Халену. Она понимала, что находится на том краю человеческих возможностей, когда тело живет уже лишь целью, заданной разумом, высвобождает последние резервы сил и возможностей, подчиняясь воле. В таком состоянии человек не чувствует боли, страха, усталости. Его психика, как и организм, находятся в состоянии шока и изменяют сознание, искривляя угол зрения на обычные вещи. А потом наступит конец, внезапно и неизвестно когда — через минуту или час, день. Тело просто откажется подчиняться и упадет, будто наткнувшись на препятствие, которого в ту минуту может и не быть.
Об одном просила Халена — только бы это случилось не сейчас, не здесь, не на глазах горца и росков, а тогда, когда упрямый мужчина окажется в безопасности, и они с ним расстанутся, порвав невидимую связь, что образовалась меж ними в момент спасения.
Девушка отчетливо понимала — ей уже не выжить, вне зависимости выберутся они или нет, уйдут от преследователей или попадут обратно в плен. Но она видела горца, его синие глаза, что поглядывали на нее внимательно и озабоченно, и понимала, что не уйдет он один, не оставит ее, не поймет и не примет ее аргументы против, а значит нужно бежать, помогая ему, хоть ему…
