После полудня, когда солнце стало клониться к закату, а прохладный воздух похолодал еще больше, произошло одно странное событие. К тому времени я снова оказалась в горах, правда склоны их были гораздо положе и кое-где даже расчищены. Вот тут-то я и заметила высоко в небе разведкорабль. Заходящее солнце окрашивало его в красный цвет.
Естественно, мне пришла в голову мысль, что что-то пошло не так и нас хотят отсюда забрать, Испытание прервано. Сунув руку в седельную сумку, я достала свое сигнальное устройство. Разведкорабль болтался в небе так, что у людей на борту уже давно должно было повыворачивать желудки, это уж наверняка. Так небрежно мог вести корабль либо очень плохой пилот, либо очень хороший, вроде Джорджа Фахонина. Не испытывая по поводу Тинтеры особого огорчения, я включила приводной маячок.
Описав дугу и оказавшись над дорогой прямо у меня над головой, корабль сорвался в штопор. Я даже ахнула. Потом он стал тормозить резкими рывками, и я окончательно поняла: его вел вовсе не лихой пилот, а обыкновенный болван с дубовыми руками, у которого глупости сесть за пульт управления. Приглядевшись внимательнее, я закусила губу. Это был не наш корабль. Похожий, но не такими у него были обводы…
Сердце у меня дало перебой, тело снова зачесалось. Не стоило мне надеяться, что это будет Джордж. Я же отлично знала, что за нами просто не вернутся до срока. Пока не пройдет месяц.
Но возникал вопрос: откуда этот корабль? Конечно же, его сделали не здесь. Даже если бы они обладали знаниями, а мы бы не дали их грязеедам, разведкорабль так просто не построишь. Нужна развитая технология.
Спустя несколько минут, все еще гадая над этой проблемой, я наткнулась на лагерную стоянку, похожую на ту, какую видела раньше: такой же колодец и такой же загон с высокими бревенчатыми стенами. Несколько человек уже разбивали там лагерь, и я не смогла устоять против искушения. Выбрав сначала местечко возле загона, я скоро оттуда ушла — слишком там плохо пахло. И не успела я поужинать, как в лагерь свернул фургон, на котором ехал тот самый старик, который так приветливо мне помахал на дороге. Футах в тридцати стоял шатер, в нем жили родители с тремя детьми. Детишек, видимо, заинтересовала моя палатка, и один из них уже собирался со мной заговорить, но появился отец, бросил на меня подозрительный взгляд и уволок ребят прочь.
Ближе к ночи у фургона старика люди разожгли большой общий костер, все собрались вокруг него, и я услышала пение — не очень мелодичное, но звучало оно как-то трогательно. Поразмыслив, я решила подойти тоже. Дети из соседнего шатра сидели впереди на земле, а их матери, бледному жалкому созданию, уступили пень. Я же устроилась позади всех, привлекать к себе внимание мне было ни к чему.
Вскоре отец ребятишек решил, что матери самое время вести их обратно и укладывать спать, и, конечно, ребята уходить не хотели. Тогда седой старик предложил рассказать им сказку — последнюю, — а затем они пойдут спать без разговоров.
— Договорились? — спросил он.
Мне, сидящей позади всех, эта сказка показалась очень к месту. Может быть, причиной тому были странный акцент старика и мерцающий свет лагерного костра.
— Эту историю рассказала мне моя бабка, — начал старик. — А ей рассказывала еще ее бабка. Теперь я рассказываю эту историю вам, а вы, когда состаритесь, тоже кому-нибудь ее расскажете…
Это была сказка о хорошенькой девочке и ее мачехе с железными зубами и отвратительными намерениями. У девочки был платочек, жемчужина и гребешок, унаследованные от покойной матушки, и доброе сердце, принадлежащее ей самой. Как оказалось, этого вполне хватило, чтобы заполучить принца и дворец, и все были счастливы, кроме мачехи, которая упустила свой обед.
Едва старик закончил, а ребята с неохотой позволили себя увести в постель, на дороге у края лагеря возникла суматоха. Я повернулась в ту сторону, но глаза мои привыкли к свету костра, и я ничего не могла разглядеть в этой темноте.
— Будь я проклят, если я хочу пережить еще один такой день, Хорст, — произнес голос в той стороне. — Нам следовало быть здесь два часа назад. Это твоя вина, и это правда.
— Вы нанялись на работу. Плохую или хорошую, но на работу, — огрызнулся Хорст. — И если ты хочешь сохранить свои зубы, брось свои сучьи повадки и заткнись!
Вот тут-то я начала понимать, для чего использовали этот загон. И самое время для меня было покинуть сие благодатное местечко, это я тоже поняла. Пока Хорст и его люди гнали животных мимо костра к частоколу, я тихонько вернулась к своему Филе, достала спальник из палатки и выпустила из нее воздух. Действительно, убираться отсюда нужно было как можно скорее. Но, увы, мне это так и не удалось.
Уже надевая на Филю седло, я вдруг почувствовала на плече чью-то руку. Я резко обернулась.
— Ну и ну! Глянь, Хорст, кого мы тут нашли, — позвал мужчина. Это был тот, который шутил, что лосели сочтут меня ниже своего достоинства.
Пока он был один, но…
Размахнувшись изо всех сил, я двинула его седлом. Он вскрикнул, упал, затем поднялся, и тогда я швырнула в него седло и потянулась за пистолетом под куртку. Седло попало в цель, он снова упал, но в этот момент кто-то обхватил меня сзади, прижав мои руки к бокам. Я уже собралась завизжать — визжу я очень громко, — но грубая, вонючая и грязная рука зажала мне рот прежде, чем я успела издать хоть один звук. Я сильно куснула ладонь — при хорошем укусе развивается давление пять тысяч фунтов на квадратный дюйм — рука не отпускала. Я стала вырываться, но и это не принесло мне ничего хорошего. Одной рукой зажимая мне рот, другой — обхватив поперек, Хорст потащил меня, и ноги мои волочились по грязи. Оказавшись за загоном и вне пределов слышимости людей у костра, он швырнул меня на какую-то груду земли.
— Только пикни, — предупредил он. — Я сделаю тебе очень больно.
У него был странный способ выражаться, но эта фраза убедила меня лучше, чем если бы он пригрозил сломать мне руку или оторвать голову. Он мог, если бы захотел, сделать со мной все, что угодно.
— Мне тебя давно следовало отлупить, — сказал он, разглядывая в лунном свете укушенную руку. — Счастье твое, что крови не видно… Потряхивая головой и ругаясь, к нам подошел тот, которому досталось седлом. Второй удар получился удачным, да и упал он неловко, но сожалений по этому поводу я не испытывала. Увидев меня, он занес было ногу, дабы отвесить пинка сапогом, но — спасибо Хорсту — он толчком опрокинул меня на землю и сграбастал того, другого.
— Нет, — сказал он. — Пойди лучше посмотри, где у этого парня вещички. Неси все сюда и приведи лошадь.
