— Ну да. Но мы не выходили наружу.
— Все время оставались внутри, в подводной лодке?
— Все время. С нами ходил в рейс один малый, физик из научного центра, он каждый день обнюхивал каждого гейгеровским счетчиком.
— Была у вас рвота или понос?
— Ничего похожего. И ни у кого на борту ничего такого не было.
Врач сунул Дуайту в рот термометр и, стоя подле кровати, продолжал щупать пульс. Потом вынул термометр.
— Сто два, — сказал он. — Полежите-ка немного в постели. Долго вы плавали?
— Пятьдесят три дня.
— А сколько времени не всплывали?
— Больше половины.
— Переутомились?
— Да, возможно, — чуть подумав, признался Дуайт.
— По-моему, очень даже возможно. Оставайтесь в постели, пока не упадет температура, и потом еще день. А дня через два я вас навещу. Думаю, вы подхватили грипп, он тут гуляет вовсю. Когда встанете, по крайней мере неделю не следует возвращаться к работе, и еще после этого надо бы взять отпуск и отдохнуть. Сможете?
— Придется подумать.
Потом поговорили немного о рейсе «Скорпиона», о положении в Сиэтле и Квинсленде. Под конец доктор сказал:
— Вероятно, я загляну завтра днем, заброшу вам кое-какие лекарства. Мне надо съездить в Дэнденонг; мой коллега оперирует в тамошней больнице, а я помогу, дам наркоз. Там я возьму лекарства и завезу вам на обратном пути.
— Серьезная будет операция?
— Не слишком. У женщины опухоль в желудке. Лучше убрать. Это все-таки позволит ей прожить еще несколько лет не инвалидом.
Доктор вышел, слышно было — за окном, стараясь сбросить всадника, заупрямилась и взбрыкнула лошадь, он выругался. Но вот лошадь пошла рысью, и Дуайт несколько минут прислушивался сквозь шум дождя к затихающему топоту копыт на дороге. А потом дверь отворилась, и вошла Мойра.
— Так вот, — сказала она, — завтра вы уж во всяком случае остаетесь в постели. — Она подошла к камину, подбросила два-три полена. — Наш доктор славный, правда?
— Он чокнутый, — заявил Тауэрс.
— Почему? Потому что прописал вам постельный режим?
— Не то. Завтра он в больнице оперирует женщину, чтобы она могла с пользой прожить еще несколько лет.
Девушка рассмеялась.
— Очень на него похоже. Отродясь не встречала другого такого добросовестного человека. — И, помолчав, прибавила: — Папа собирается летом строить еще одну запруду. Он и раньше об этом толковал, а теперь собрался всерьез. Он сегодня звонил одному человеку, у которого есть бульдозер, и сговорился, чтоб тот приехал, как только земля подсохнет.
— Когда это будет?
— Примерно к Рождеству. Ему просто больно смотреть, как столько дождя пропадает зря. Летом у нас тут все пересыхает.
Она взяла со столика у постели Дуайта пустой стакан.
— Хотите выпить еще горячего?
Он покачал головой.
— Сейчас не хочу, детка. Я прекрасно себя чувствую.
— А поесть чего-нибудь?
Он опять покачал головой.
— Может быть, сменить грелку?
— Я прекрасно себя чувствую. — И опять покачал головой.
Мойра вышла, но через несколько минут вернулась с длинным свертком, на конце сверток расширялся.
— Вот, я вам оставляю, можете смотреть на это всю ночь.
И она поставила сверток в угол, но Дуайт приподнялся на локте.
— А что это?
Мойра засмеялась:
— Угадывайте до трех раз, а утром увидите, которая догадка верна.
— Я хочу посмотреть сейчас.
— Завтра.
— Нет, сейчас.
Она поднесла ему сверток и, стоя подле кровати, смотрела, как он срывает бумагу. Главнокомандующий военно-морскими силами Соединенных Штатов, в сущности, просто мальчишка, подумала она.
В руках у него, на одеяле, лежал новенький, сверкающий «кузнечик». Деревянная рукоятка отлакирована и блестит, металлическая подножка лоснится красной эмалью. На рукоятке красной краской четко выведено: ЭЛЕН ТАУЭРС.
— Вот здорово, — севшим от волнения голосом вымолвил Дуайт. — Никогда таких не видал, да еще с именем. Она будет в восторге. — Он поднял глаза на Мойру. — Где вы его раздобыли, детка?
— Нашла мастерскую, где их делают, это в Элстернвике. Теперь-то их больше не выпускают, но для меня сделали.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — пробормотал Дуайт. — Теперь у меня для всех есть подарки.
Мойра собрала рваную оберточную бумагу.
— Пустяки, — небрежно сказала она. — Забавно было заниматься поисками. Я поставлю его в угол?
Дуайт покачал головой.
— Оставьте тут.
Мойра кивнула и пошла к двери.
— Я погашу верхний свет. Засыпайте скорей. У вас правда есть все, что нужно?
— Конечно, детка, — был ответ. — Теперь у меня все есть.
— Спокойной ночи, — сказала Мойра. Вышла и затворила за собой дверь.
Некоторое время Дуайт лежал при свете камина, думал о Шейрон и об Элен, о солнечных днях и о кораблях, что высятся у набережных Мистика, об Элен, которая скачет на «кузнечике» по расчищенной — дорожке между двумя снежными грядами, о Мойре — какая добрая девушка… и понемногу сон одолел его, а рука так и осталась на лежащем под боком детском тренажере.
На другой день Питер Холмс обедал с Джоном Осборном в офицерском клубе.
— Утром я звонил на корабль, — сказал физик. — Хотел поймать Дуайта и показать ему черновик доклада, прежде чем перепечатаю. А мне сказали, что он гостит у Дэвидсонов.
Питер кивнул.
— Он заболел гриппом. Вчера вечером мне звонила Мойра и сказала, что постарается не пускать меня к нему целую неделю, а то и дольше.
Осборн озабоченно нахмурился.
— Я не могу так долго тянуть с докладом. Йоргенсен уже прослышал о данных, которые мы привезли, и твердит, будто мы плохо вели наблюдения. Я должен отдать доклад в перепечатку не позже завтрашнего утра.
— Если хотите, я его просмотрю, и, может быть, нам удастся поговорить с первым помощником, хоть он сейчас и в отпуске. Но Дуайту надо бы тоже прочесть, прежде чем доклад пойдет дальше. Может быть, позвоните Мойре, и пускай она свезет его в Харкауэй?
— А она там бывает? Я думал, она все время сидит в Мельбурне, обучается машинописи и стенографии.
— Не болтайте чепуху. Конечно же, она дома.
Физик оживился:
— Я могу сегодня же все отвезти Тауэрсу на «феррари».
— Вы скоро останетесь без горючего, если станете его тратить на такие прогулочки. Можно прекрасно доехать поездом.
— Я поеду по службе, по делам флота, — возразил Джон Осборн. — Имею право получить горючее из флотских запасов. — Он наклонился к Питеру, понизил голос. — Известен вам авианосец «Сидней»? В одной из его цистерн имеется примерно три тысячи галлонов эфиро-спиртовой смеси. Там пытаются с нею поднять в воздух самолет на поршневой тяге, только пока ничего не получается.
