- Да понятно, что... - Оттаявший лицом Алмаз чуточку нервно усмехнулся. - Возобновление пройденного, только в улучшенной и дополненной вариации. Танцульки Сдвига. Как вспомню, аж копчик вибрирует. Призрак поднимателя целины. Всё перепахано, в хвост, и в гриву... Как мы выскользнули - до сих пор не верится... Вырвались, в Бога, в душу, в мать!
"Горыныч" тронулся с места, набирая скорость. Возникшая в кабине всеобщая нервозность, понемногу улеглась, только Книжник порой оглядывался назад, словно ожидал, что кусок неожиданно вывалившейся им на голову преисподней, снова начнёт свою игру в догонялки.
- Да не мозоль ты стекло глазами, трещина появится. - Лихо поморщилась от боли в прокушенной губе. - До чего ж я красивая стала... Синяк в пол-морды, губа расхристана. В кого же я превращусь, если до финиша дорулим со всем старанием? Подумать страшно. Так, глядишь, и Книжник меня разлюбит. Эх, пертурбации...
Во взгляде Книжника ясно читалось, что он никогда, и никого из присутствующих тут - не разлюбит, ни при каких обстоятельствах. А особенно Лихо.
- Да вижу, вижу. - Не удержавшись, фыркнула блондинка. - Любовь до гроба, а что касается дураков - не уверена. А вот, кажись, и Владимир на горизонте замаячил...
Через четверть часа внедорожник въехал в город.
- Лепота... - Лихо с любопытством оглядывалась вокруг. - Была. Один Сдвиг напакостил столько, что никакие монголы не сдюжили бы. Никакого уважения к историческому наследию. Притащить бы сюда этих, из параллельного мира, и заставить отрабатывать всё. В двойном размере. Жаль, что нет такой возможности, да и вряд ли будет... А они бы у меня попрыгали, с хорошенько нагретым, и во всю длину засунутым в интимное место "Потрошителем". Скоты. Всю жизнь мечтала на Успенский собор посмотреть, и вот на тебе...
Белокаменный собор был почти разрушен. И лишь часть уцелевшей апсиды, с непонятно как держащейся на ней куском крыши с позолоченным куполом, изрядно потускневшим от новых погодных условий, гордо возвышалась над грудами битого камня. Креста на куполе не было, торчал лишь куцый обломок, самую чуточку торчащий над маковкой купола. Вся эта конструкция, со стороны выглядевшая, как корявая буква "г", с нашлёпкой купола на конце горизонтальной палочки, навевала непонятную тоску.
- Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно... - Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище. - Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.
"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.
- Лихо, тормозни, что ли... - Шатун легонько похлопал по спинке сиденья водителя. - Отлить треба. Да и ноги бы размять не помешало. Задница уже ноет от одного положения.
Лихо сдала влево, и остановилась на перекрёстке. Слева и справа находились подходящие для нужд Шатуна, развалины домов.
- Мальчики налево. А можно и направо. - Блондинка первая вылезла из кабины, и с хрустом потянулась. - Давайте, я после вас сбегаю. Если, конечно, что-нибудь в мочевом пузыре ещё булькает, после последнего заезда. Наверное, всё по ноге стекло. И что характерно - мне за это нисколько не стыдно. Лучше быть живой и обоссавшейся, чем сухой, и - уже почти остывшей. Или у кого-то есть противоположное мнение?
Противоположных мнений, как и следовало ожидать - не нашлось. Шатун галопом двинулся налево, на ходу расстёгивая штаны. Наверное, было совсем невтерпёж. Книжник последовал за ним, стараясь не отставать. Мало ли что: не в Суровцах находимся.
Алмаз остался с блондинкой, стоически пересиливая усиливающееся давление на мочевой пузырь.
- Шёл бы, чего терпеть? - Сказала Лихо. - Места относительно цивилизованные, а уж если суждено преставиться от того, что именно сейчас остатки собора рухнут, и мне прилетит маковкой прямо промеж прекрасных глазок... Ничего не поделаешь, такая судьбина.
Алмаз помотал головой, и уставился на что-то, находящееся за спиной блондинки. Лихо обернулась.
К ним, походочкой от бедра, отточено виляя задом, подходила рыжая мадемуазель лет двадцати пяти, одетая в лучших традициях женщины легковесного рода занятий.
Лихо спокойно ждала, цепко сторожа каждое движение подходящей особы. Расслабляться не стоило: места были хоть и цивилизованные, но не настолько, чтобы здесь все подряд были проникнуты пылкой любовью к ближнему. Не пытаясь обидеть его с помощью любой хреновины, по капризу конструктора снабжённой спусковым крючком, и механизмом посыла патрона в ствол. После Сдвига, внесшего свой вклад не только в географию, экологию, и прочие жизненно важные параметры - но и в умы человечества, и до наступивших перемен не подверженным альтруизму: цивилизованными, можно было смело считать те места, где тебя не норовили продырявить на виду у всех. И только.
Мадемуазель подошла, и остановилась в паре метров от Лиха, демонстративно держа руки на виду. Что нисколько не успокоило блондинку. Не факт, что у неё под юбчонкой не припасёно какое-нибудь малогабаритное паскудство, способное шарахнуть по стоящему напротив него организму, нисколько не человеколюбивее, чем собратья, имеющие калибр поувесистее.
- Нам ничего не надо. - Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за "Потрошителя" тоже не спешила. - Можешь идти.
Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять это в полной мере. Тем более, что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма, и избавиться от давления внизу живота.
Показав Шатуну глазами - "Присматривай...", блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом, отправились по жизненной надобности. Надобность была справлена как можно быстрее, а когда Лихо вернулась к "Горынычу", то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника, и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшим душевной конституцией, от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум шестого с половиной вала женского очарования.
Книжник уже сыпал какими-то философскими цитатами, выгибая грудь колесом, и вообще - стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. По сравнению с которым, Джакомо Казанова - сущий бездарь, дилетант, и махровое недоразумение, каким-то нелепым образом завоевавшее себе место в любовных анналах. Шатун, в общем-то, не выглядел размякшим полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.
