Я остановился возле кресла. Света поднялась навстречу, на ее лице играла робкая улыбка.
— Здравствуй, Максим.
— Здравствуй, Света. — Я сел рядом. — Как ты? На пятом курсе?
— Уже закончила. Сейчас на практике. А ты?..
— Все по-старому. Как обычно.
Светины пальцы незаметно прикоснулись к моим.
— А Инга… Без новостей, да?
Теплая ладонь полностью легла на мою. По спине неожиданно побежали мурашки.
— Да, — коротко ответил я. — Без новостей. Ты же знаешь, что ничего нового.
— Все еще ждешь?
Ее ладонь начала подниматься выше по моей руке. На Свете сегодня было красное платье — легкое и красивое, облегающее стройную девичью фигуру.
Как они с Ингой все-таки похожи друг на друга.
— Да, Света, жду. Твоя сестра вернется.
Я отстранил девушку от себя.
— Я обязательно дождусь. И ты тоже.
— Дурак, — прошептала мне вслед Света, пряча лицо в ладонях. — Дурак.
На нас обращали внимание, но я шел, не оглядываясь. Черт, черт, черт! Что в ее глазах — любовь, влюбленность, желание? Почему так часто младшие сестры влюбляются в женихов старших?
«Представляешь, — смеясь, говорила Инга, — Птенчик поступила в Космический. Надо же, не ты один будешь у нас космонавтом».
Знаю я, за кем вслед она пошла учиться, кому и что хотела доказать.
Черт возьми, Инга, как мне плохо без тебя!
Я дернул на себя запертую дверь, едва не вырвав ручку. Родители еще не вернулись домой.
«Сегодня был зачитан отчет депутата Марсианской республики Константина Рогозина, — негромко вещало радио. — С отчетом можно ознакомиться на сайте Выборов. Уровень поддержки населения пятьдесят пять процентов».
Я прислонился к стене и погладил сидящую на кармане птицу. Мой чижик-пыжик неопределенной породы выдал мелодичную трель, напоминающую известный мотив: «Чижик-пыжик, где ты был?»
— Он на Марсе водку пил, — усмехнулся я в ответ.
Не пью я водки, ни на Марсе, ни на Земле. Пьющий спасатель — гиблое дело. От меня ведь жизнь других зависит. Пусть кто-то шутит, что спасатель на Марсе — это «старший куда пошлют», но, если надо залатать пробитый метеором купол или найти пропавших во время бури геологов, кто пойдет? Я. Это моя работа. Почти такая же опасная, как и у космодесантника. Я тяжело вздохнул. Все, незачем ворошить прошлое. Что сделано, то сделано.
Не вернусь. Не хочу. Пусть они сами исследуют свой Пояс астероидов, высаживаются на Титан и совершают подвиги.
Не-хо-чу!
Отпустило. Совсем чуть-чуть, но на душе стало легче.
Чижик-пыжик закончил свое пение. Ответом была лишь тишина.
В последний раз я видел Ингу перед началом операции «Возрождение», пять лет назад.
* * *
Наш купол, тогда еще первый из пятерки, которую впоследствии торжественно назовут Марсианской республикой, находился в Долине Маринера. Совсем недалеко — полчаса полета на одноместном боте — чернели в скальной породе таинственные Колодцы Фарсиды. То, что они таинственные, мне Инга уже все уши прожужжала. У нее, видите ли, датчики невозможное показывают, а то и вовсе в Колодцах пропадают. Темпоральное сжатие, возможное искусственное происхождение и прочее «черт-те что и сбоку бантик».
Моя Инга. Геолог, метеоролог, эколог и вообще — чуть ли не главный специалист по Марсу. Вон ее временный купол, неподалеку от самого глубокого Колодца.
Я погладил чижика-пыжика. Инга, склонившаяся над Колодцем, распрямилась и помахала в ответ рукой.
— Привет, десантник, — сказала она по связи.
— Привет, профессор, — улыбнулся я в ответ.
А потом были термоядерные взрывы и Марс, показавший свой истинный характер. Основной купол устоял, а от лагеря моей жены не осталось и следа. Ни разлома в горной породе, ни следов повреждений — ни-че-го! Пусто. Как и не было.
Потом область вокруг Колодцев объявили карантинной зоной. Исследования после пропажи еще одного геолога приостановлены. Доступ закрыт. Говорят, временная аномалия. Сжатое в Колодцах время вырвалось на свободу, и теперь его колебания изменяют реальность. После коллапса часть каменного пласта вокруг Колодцев помолодела на десять тысяч лет. Получается, что Инга потерялась во времени?
Но ответ на этот вопрос не может дать никто.
* * *
— Здорово, герой! — обнял меня вернувшийся отец. — Все никак не привыкну, что ты дома. А то, знаешь, мы с матерью одни да одни. Эх… И внуков нет, — он махнул рукой. — Извини, что рану тереблю. Знаешь, — добавил он тут же, — а Света очень часто заходит. Про тебя спрашивает.
— А мама где? — сменил я тему разговора.
— Забежала в магазин за мукой. Сама, говорит, для сына пирог испеку, без всяких синтезаторов. Уверен, что задержится. Сейчас местные магазинные кумушки про свои проблемы рассказывать начнут. Сами-то жаловаться не хотят, а мать и рада стараться. Активистка… Вечный борец за правое дело. Чуть что — строчит сообщения на правительственный сайт…
— Это же ты у нас активист-депутат, — усмехнулся я.
— Не-ет, — замотал головой отец. — Нетушки. Я не активист, я — хозяйственник.
— Ага, — сказал я. — То-то я смотрю, что ты уже второй год как депутат от своего завода.
— А-а-а… — снова махнул рукой отец. — Ну, поддержали.
— Видел я, как поддержали, семьдесят семь процентов доверия. Выше, чем у Президента.
— Есть такое дело, — расплылся отец в улыбке.
— А на нынешних Выборах как у тебя дела?
— А-а-а…
— Давай рассказывай, нечего руками размахивать. Хозяйственник.
Тут раздался звонок в дверь. На пороге появилась мама.
Спустя полчаса я сидел в кресле, слушал родителей и наслаждался семейным уютом.
Но я все равно скоро вернусь на Марс.
* * *
Сегодня он меня не поприветствовал. Человек в скафандре космодесантника склонился над Колодцем и задумчиво смотрел в темную глубину. Я молча остановился рядом.
— Ты знаешь, нет никакой закономерности. — Он поднял на меня усталый взгляд. В черных волосах уже начала пробиваться седина. — Или я просто не могу ее вычислить. Нет связи между теми, что ушли, и теми, что вернулись.
Человек показал на груду камней, лежащих невдалеке. На каждый камень краской был нанесен порядковый номер.
— Но вернулись — и это главное. Некоторые… Сначала двадцатый, потом тридцать второй, сорок первый и семидесятый. А последним появился четвертый. Бросал я ТУДА каждый день по одному камню. Нет периода. Он случайный. Хаотичный.
Собеседник схватил меня за скафандр, случайно задев чижика-пыжика, отозвавшегося привычной мелодией.
