Брубер вопросительно посмотрел на Цанса.
– Это господин Ильинский, он, как и мы, с Фаона, - представил меня Цанс.
Вдалеке от родины, бльшего о себе сообщать нет необходимости, достаточно быть земляком. Бруберу ничего не оставалось, как предложить мне составить им компанию. Я махнул биороботу-официанту.
На всех планетах давно отказались от мысли делать биороботов по образу и подобию человека - очень уж пугающе похожими они получались. Биоробот-официант являлся воплощением простоты: трехколесный куб со стороной в полметра, на верхней грани - экран, с которого веселая мультяшная физиономия предлагала одно аппетитное блюдо за другим. Заметив, что сотрапезники едят одно и то же, я приказал роботу повторить. Официант ответил "сей момент" и, что-то насвистывая, покатил в сторону кухни.
– Вы не расслышали, что он там насвистывает? - спросил я у Цанса.
– Нет, - ответил он.
Таким тоном он вполне мог сказать, что находит мой вопрос идиотским.
Я попробовал найти общий язык с Брубером.
– Я читал ваш роман, любопытный…
– Бог с ним, с романом. Вы пьете?
Не дожидаясь ответа, Брубер наполнил мне бокал.
– Тогда, за встречу, - предложил я.
В знак солидарности, Цанс оторвал стакан с газировкой на полтора миллиметра от стола. Прозрачная этиловая настойка оказалась обычной водкой. Когда мы выпили, Цанс сказал:
– Будем надеяться, что моролинги ваш роман не читали.
– За это тоже можно выпить, - вставил я. - В смысле, за то, чтобы не дай бог, не прочитали.
Писатель с нажимом возразил:
– После того как мы нарушили договор, они больше не верят в написанное на бумаге и, полагаю, не читают.
Я удивился:
– А разве они умеют?
– Да нет, конечно не умеют. Я полагаю, профессор меня понял. Художник имеет право на вымысел. Важны поступки, а не значки на бумаге. Сейчас они не хотят с нами разговаривать. Они хотят, чтобы их оставили в покое. А что о них пишут, я уверен, им все равно.
Краем глаза, я увидел, как Катя, обходя столики, спрашивает посетителей, всем ли они довольны, есть ли у кого какие пожелания, а если нет, то вот вам пожалуйста программка с перечнем доступных туристических развлечений. Плата умеренная - не то что у конкурентов.
Подошла она и к нам.
На дежурные вопросы она получила дежурные ответы. Я пожаловался на тесноту, она сказала, что это зависит не от нее и посоветовала взять пример с "моих друзей" - Цанса и Брубера. На пятом этаже есть свободные двухкомнатные номера с ванной в полный рост и окном во всю стену. На стол передо мной был выложен цветной буклет с перечнем туристических услуг. "Друзья" получили свои буклеты еще позавчера.
В буклете предлагались пешие прогулки вниз по склону, облет окрестностей на флаере в сопровождении опытного экскурсовода, воздушная прогулка до океана с приводнением, если не будет шторма, и кратким купанием, если не нагрянут вооруженные моролинги на своих пирогах.
Охоту на моролигов туристическая фирма "Ламонтанья" не предлагала.
– А где же сафари? - спросил я разочарованно.
– На кого, простите? - осведомился Цанса.
– На моролингов, очевидно, - со злобным смешком ответил Брубер.
Когда он говорил, его крючковатый нос шевелился вниз вверх, почти касаясь верхней губы. Мешки под глазами за полдня слегка уменьшились.
Подъехал биоробот-официант. Мультяшный герой голодными глазами выглядывал из-за тарелок и голографической лапкой в белой перчатке пытался что-нибудь из тарелок стянуть. Отдавать еду ему очень не хотелось. Найдя глазами меня, мультяшка нехотя сказал: "Уж так и быть, берите", и лапа в перчатке стала составлять тарелки на стол. В какое мгновение она превратилась из голографической в настоящую, я не заметил.
– Местный юмор, - прокомментировал я.
– Лучше, чем никакой, - кивнул Брубер и снова налил. - За последнего конкистадора!
– Оставшегося в живых, - мрачно добавил Цанс.
– За свободу моролингам! - провозгласил я, в душ немного холодея.
Чопорному Цансу становилось с нами скучно. Он с явным неодобрением смотрел, как Брубер в очередной раз наполняет бокалы. Наши тосты он находил легкомысленными. Сам я предпочел бы остаться наедине с профессором. Его осведомленность по части аттракторов могла оказаться полезной в моем деле, но затрагивать эту тему при посторонних я не решался.
– Я буду в нижней гостиной, - сказал он Бруберу и оставил нас вдвоем.
– Вы давно на Ауре? - подобным вопросом обычно начинают беседу, но, обдумывая уход Цанса, я напрочь забыл, о чем разговаривают с писателями.
– Неделю. А вы только сегодня прилетели?
– Да, утром.
– Путешествуете?
– Скорее работаю. Собираю материал для… - и я выложил очередную байку про "Сектор Фаониссимо", надеясь, что у Цанса хватит ума не болтать о моей настоящей профессии. Я был признателен ему за то, что он не стал при Брубере спрашивать, за каким чертом я его преследую и на Ауре.
Прежде чем говорить, что я читал "Моролингов", мне следовало бы дочитать роман до конца, поскольку Брубер именно так понял мои слова. Поговорив кое-как о романе, мы перешли на общественные темы. Я спросил:
– По-вашему мнению, людям следует покинуть Ауру?
– Безусловно. В галактике достаточно планет, Аура по праву досталась моролингам. Не знаю, почему все летят сюда, как мухи на мед.
– За эту неделю вам приходилось видеть моролингов?
– Нет. Они держатся подальше от высокогорья. Впрочем, всё до поры до времени… - добавил он с непонятным мне злорадством.
– Я не совсем понимаю, что значит "до поры до времени".
В зале приглушили верхний свет. Над столиками остались гореть небольшие, но яркие светильники в потолке - по светильнику на столик. Тени под его глазами разрослись до размеров чудовищных синяков, треугольная тень от носа заканчивалась где-то на уровне второй пуговицы рубашки, накрыв собою и рот и подбородок. Теперь со мною разговаривал чревовещатель. Треугольная тень качнулась вниз. Он что-то сказал или только кивнул?
– Что, простите?..
– Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Он резко поднялся, не обращая внимания на то, что я только-только дошел до горячего.
Мы прошли на смотровую галерею. От неожиданности я зажмурил глаза. Ужиная в полутемном ресторане, я совсем забыл, что на Ауре сейчас самый разгар дня.
– Посмотрите вниз. Видите, туман отступил.
– Да вижу, и что?
– Зелень видите?
– Вижу.
– Неделю назад ее не было, - сказал он с каким-то скрытым значением, даже торжественностью.
– Может, сейчас весна?
– Нет, не весна. А год назад деревья была еще дальше. Намного дальше. Каждый раз, когда туман отступает, они придвигаются еще немного ближе, на несколько сантиметров, однако неудержимо.
