водой и робота. А затем обустроился и предался созерцанию звездного неба.
Робота он купил стандартного — универсальную рабочую модель со встроенной памятью и словарем в тридцать слов, который Марк начал по словечку увеличивать. Он имел кое-какой опыт по части всяческих железок, к тому же Марку очень нравилось приспосабливать на свой вкус все, что его окружало.
Поначалу робот умел произносить лишь «Да, сэр» и «Нет, сэр». Он мог излагать простейшие проблемы:
«Воздушный насос барахлит, сэр». «Пшеница прорастает, сэр». Был способен и на вполне удовлетворительное приветствие: «Доброе утро, сэр».
Марк все изменил. Для начала он выкинул всяческие «сэры» из словаря робота; на его астероиде равенство стало законом. Затем назвал робота Чарльзом — в честь отца, которого никогда не видел.
Шли годы, и воздушный насос начал протекать, превращая содержащийся в скалах планетоида кислород в пригодную для дыхания атмосферу. Воздух понемногу просачивался в космос, и насосу приходилось работать несколько интенсивнее, вырабатывая больше кислорода.
На ухоженном клочке чернозема исправно вырастали урожаи. Подняв голову, Марк мог видеть пронзителыную черноту космической реки и плывущие по ней точечки звезд. Вокруг него, под ним и над головой медленно дрейфовали обломки скал, и изредка на их темных боках поблескивало сияние звезд. Иногда Марк замечал Марс или Юпитер. Однажды ему показалось, что он увидел Землю.
Марк начал записывать на встроенную в Чарльза ленту новые ответы, которые тот произносил, услышав ключевую фразу. И теперь на вопрос: «Неплохо смотрится, верно?» — Чарльз отвечал: «По-моему, просто здорово».
Поначалу робот произносил те же самые ответы, которые Марк привык слышать, долгие годы разговаривая сам с собой. Но понемногу он начал создавать в Чарльзе новую личность.
Марк всегда относился к женщинам с подозрительностью и презрением, но по каким-то причинам не отразил, это отношение на ленте Чарльза. И точка зрения робота стала совершенно другой.
— Что ты думаешь о девушках? — мог спросить Mapк, когда, покончив с домашними делами, усаживался возле хижины на упаковочный ящик.
— Даже не знаю. Сперва надо отыскать подходящую. — Робот отвечал старательно, воспроизводя записанные на ленту ответы.
— А мне вот хорошая девушка пока не попадалась, — произносил Марк.
— Знаешь, это нечестно. Наверное, ты искал недостаточно долго. В мире для каждого мужчины имеется девушка.
— Да ты романтик! — презрительно говорил Марк. Тут робот делал паузу — заранее предусмотренную — и посмеивался тщательно сконструированным довольным смехом.
— Когда-то я мечтал о девушке по имени Марта, — продолжал Чарльз. — И кто знает, может, если поискать хорошенько, я еще смогу ее найти.
Затем наступало время ложиться спать. Но иногда Марку хотелось еще немного поболтать.
— Что ты думаешь о девушках? — снова спрашивал он, и прежний разговор повторялся.
Чарльз старел. Его сочленения утрачивали гибкость, а кое-какие провода начали ржаветь. Марк мог работать часами, ремонтируя робота.
— Ржавеешь помаленьку, — подшучивал он.
— Да и ты не юноша, — отвечал Чарльз. У него почти всегда был готовый ответ. Пусть незамысловатый, но все же ответ.
На Марте стояла вечная ночь, но Марк делил время на утро, день и вечер. Их жизнь шла по простому расписанию. Завтрак из овощей и консервов из запасов Марка. Затем робот отправлялся работать в поле, где растения тянулись из земли, привыкая к его прикосновениям. Марк чинил насос, проверял водопровод и наводил порядок в безупречно чистой хижине. Потом ленч, и на этом обязанности робота обычно заканчивались.
Они садились на упаковочный ящик и смотрели на звезды. Они могли разговаривать до самого ужина, а иногда прихватывали и кусок бесконечной ночи.
Со временем Марк обучил робота вести более сложную беседу. Конечно, ему не по силам было научить робота вести непринужденный разговор, но он смог добиться предела возможного. Пусть очень медленно, но в Чарльзе развивалась личность — поразительно непохожая на самого Марка.
Там, где Марк ворчал, Чарльз сохранял невозмутимость. Марк был язвительным, а Чарльз наивным. Марк был циник, а Чарльз — идеалист. Марк зачастую грустил, а Чарльз постоянно пребывал в добром расположении духа.
И через некоторое время Марк позабыл, что когда-то сам записал в Чарльза все его ответы. Он стал воспринимать робота как своего друга-ровесника. Друга, рядом с которым прожил долгие годы.
— Чего я никак не пойму, — говорил Марк, — так это почему мужик вроде тебя захотел здесь жить. Я вот что имею в виду — для меня тут самое подходящее место. Никому до меня дела нет, да и мне на прочих, вообще-то говоря, начхать. Но ты-то?
— Тут у меня есть целый мир, — отвечал Чарльз, — который на Земле мне пришлось бы делить с миллиардами других. Есть звезды, крупнее и ярче, чем на Земле. А вокруг меня — необъятное пространство, похожее на спокойные воды. И есть ты, Марк.
— Эй, не становись из-за меня сентиментальным…
— А я и не становлюсь. Дружба важнее всего. А любовь, Марк, я потерял много лет назад. Любовь девушки по имени Марта, с которой никто из нас двоих не был знаком. И жаль. Но остается дружба, и остается вечная ночь.
— Да ты поэт, черт возьми! — с легким восхищением произносил Марк.
— Бедный поэт.
Текло время, не замечаемое звездами, и воздушный насос шипел, клацал и протекал. Марк чинил его постоянно, но воздух на Марте становился все более разреженным. И хотя Чарльз не покладая рук трудился на полях, растения медленно умирали.
Марк так устал, что уже едва ковылял с места на место, несмотря на почти полное отсутствие гравитации. Большую часть времени он проводил в постели. Чарльз кормил его, как мог, с трудом передвигаясь на скрипучих, тронутых ржавчиной конечностях.
— Что ты думаешь о девушках?
— Мне хорошая еще не попадалась.
— Знаешь, это нечестно.
Марк слишком устал, чтобы видеть приближающийся конец, а Чарльза это не интересовало. Но конец был близок. Воздушный насос грозил отказать в любой момент. Уже несколько дней не было никакой еды.
— Но ты-то?
— Здесь у меня есть целый мир…
— Не становись сентиментальным…
— И любовь девушки по имени Марта.
Лежа в постели, Марк в последний раз увидел звезды. Большие, как никогда раньше, бесконечно плывущие в спокойных водах космоса.
— Звезды… — сказал Марк.
— Да?
— Солнце?
— …будет сиять, как сияет сейчас. И потом.
— Чертов поэт.
— Бедный поэт.
— А девушки?
— Когда-то я мечтал о девушке по имени Марта. Быть может, если…
— Что ты думаешь о девушках? А о звездах? О Земле?
И наступило время заснуть, на этот раз навсегда.
Чарльз стоял возле тела своего друга. Он пощупал пульс и выпустил иссохшую руку. Прошел в угол хижины и выключил усталый воздушный насос.
