Для меня сложная природа разрушителей объясняла самое важное: их жестокость. Существа, деградировавшие до механизмов, не могли не потерять доброты и отзывчивости. Но если они и вправду автоматы, смонтированные из органических элементов, то откуда они берут живые ткани?
Может быть, они охотятся за всеми живыми существами в космосе, чтоб их тканями обеспечить свое существование?
— Зовут, — сказал Лусин. — Поспешим.
Леонид мрачно прохаживался у одного из зданий. Он так взглянул на нас, словно мы тоже принадлежали к породе головоглазов. Было ясно, что заполучить разрушителя живьем не удалось.
— Распадаются, как мыльные пузыри. Остались в живых три.
В углу, образованном поворотом двух стен, сидели головоглазы, сжатые нашими полями. Враги были обессилены — глаз светился тускло, временами исторгаемые гравитационные импульсы утеряли прежнюю мощь. Андре запустил дешифратор; Ромеро, блокировавший врагов вместе с Алланом, Камагиным, Громаном и Трубом, поманил меня к себе.
— Знаете, почему мы ни одного не взяли живьем? Вам покажется невероятным! Они кончают с собой, когда положение безвыходно!
— Бац башкой по телу и — на разлет! — сказал Аллан. — Самовзрывающаяся конструкция — таковы наши противники.
В это время Камагин, сконцентрировав в себе три поля, методично отрывал одного головоглаза от двух других. Когда между ним и остальными образовался просвет, разрушитель ударил глазом по телу. Раздался взрыв, и головоглаз разлетелся кучкою мокрого праха. Два оставшихся еще теснее прижались один к другому. Их головы сумрачно мерцали.
— Так все они! — сказал Леонид, топнув ногой. — Хоть руками хватай их за проклятую голову!
— Как у тебя? — спросил я Андре. — У них, кажется, световая речь, а это штука нехитрая.
— В том-то и дело что нет. — Андре озадаченно пожал плечами. — От них исходят слабые гравитационные импульсы, похожие на речевые, а свечение лишь сопутствует им. С такой формой речи я сталкиваюсь впервые.
Андре вздохнул.
— Ключ, ключ! Один бы сигнал расшифровать.
— Сейчас дам тебе ключ. Я кое-что сделаю — следи за их реакцией.
Я выдвинулся вперед, ударил — не очень сильно — полем и снова отошел. Операцию эту я повторял раза три, потом стал осторожно раздвигать головоглазов. И опять, бросив это занятие, я перешел к ударам. Удары были несильны, оплеухи, а не рапиры. Раза два я наставлял на головоглазов растопыренные пальцы.
— Хватит! — сказал Андре радостно. — Теперь, кажется, мы расшифруем их речь. Слушайте, это поразительно!
Впоследствии выяснилось, что в деталях расшифровка была неточна, но суть передавала правильно: «Тот же, убийца первого… Опять тот же… Опять… он раздвигает… Прикажите экранированным… Только они… На планете двое, все погибли… Шестьдесят третий самоумертвился. Я слабею. Мне не хватает гравитации. Отвечаю: они каменнопалые, они другие… Экранированных… Почему только к вечеру, они же ближе?.. До вечера не удержусь… Не удержусь… Отправлено все, напрасно остались… Ударю головой… Планета больше не нужна… Планета…»
Несколько секунд мы вдумывались в расшифровку. Очевидно, где-то неподалеку была их база, и они переговаривались с ней. Нам надо было ждать нового нападения.
Потом каждый из нас заговорил о том, что ему представлялось самым важным.
— Помощь к ним придет не раньше ночи, — сказал Леонид. — Значит, надо справиться с ними к ночи.
— Что это за экранированные? От чего экранированные? От наших полей? — спросил я. — Но за нами наши звездолеты, вот о чем они забывают.
— Гравитация у них слабеет, — сказал Андре. — Что таится в этой странной фразе? И почему не обнаружены импульсы их собеседника?
— Собеседник далеко, — возразил я. — Дешифратор не принял его слабых импульсов.
— Планета, — выговорил Лусин, — не нужна. Уничтожат?
— Практически сейчас важна лишь угроза: «Ударю головой», — сказал Камагин. — Несомненно, это извещение о готовящемся самоубийстве. Надо предотвратить его, но — как?
— Лишить этих молодчиков возможности двигать головой, — загремел Аллан. — Отрубить ее мечевым полем — и все!
— Нет, — возразил я. — Тогда они развалятся. Андре прав: что-то важное связано с тем, что слабеет гравитация. Давайте сожмем их полями и перетащим в барокамеру сдавленными.
Лишенные возможности пошевелиться, они вскоре были растащены друг от друга. И тут один все же ухитрился ударить себя головой. Тем тщательнее мы оперировали с последним. Мы несли его к планетолету, на котором прибыла помощь, отдельно сжимая полями туловище и отдельно голову. Он явственно ослабевал. Импульсы его становились невнятнее, голова перестала шевелиться и погасла.
— Умер, кажется, — сказал Андре, когда мы помещали головоглаза в барокамеру планетолета. — Дешифратор не улавливает излучений.
Мы усилили давление в камере, запустила бортовой гравитатор. Если головоглазу нравилась большая тяжесть, то он мог пользоваться ею и после смерти. Закрепив голову, чтоб она случайно не упала на тело, мы надежно устроили разрушителя в его временной усыпальнице.
— Я останусь здесь, — сказал Андре, — и постараюсь изучить строение тела и физиологию наших противников.
— А мы поищем жителей планеты, — сказал Леонид. — Может, удастся кого живого найти.
Планета казалась мертвой по-прежнему. Мы облетели город, направились к другим городам. Они казались копиями друг друга. Везде были ужасные следы разгрома, зеленые утром леса и луга сохли и поникали, опадая.
Зелень на планете была полностью истреблена, как и насадившие ее умные кузнечики с почти человечьими головами.
Я настроил дешифратор на любые излучения еще работающего мозга. После часа поисков мы приняли слабые импульсы и полетели в их сторону.
Пеленг излучений привел нас к подземному каналу или трубе, затерянной среди леса. Вход в нее был прикрыт травой и кустарниками. Дешифратор показывал, что в трубе трое живых.
Я пытался пролезть в отверстие трубы, но оно было узко для меня, и полез Камагин. Он попросил подмоги, и вслед отправился такой же щуплый Громан. Вдвоем они вытащили умиравшего шестикрылого. Тот не отвечал на вопросы, не шевелился, дыхание почти не улавливалось, но мозг еще работал с бредовой быстротой.
— Их там сотни, — сказал Камагин, — но все мертвы.
— Двое еще живы, — ответил я. — Прибор ловит работу их мозга. Возьмите биоскоп.
С прибором для улавливания следов неугасшей жизни они возвратились в трубу. Два извлеченных жителя планеты были в худшем состоянии, чем первый. Один скончался, когда его вызволяли наружу, другой жил несколько минут, и я записал работу его умирающего мозга.
