Ведьма созерцала парламентариев, не говоря ни слова; в глазах ее все ярче разгорался огонь, совсем как у кошки. Но поскольку Зирундерель не ответила и не двинулась с места, Нарл взмолился снова.
- О матушка Ведьма, - молвил он, - дашь ли ты нам амулет, дабы оградить дома наши противу магии?
- Амулет им! - прошипела ведьма. - Ишь чего захотели! Клянусь метлою и звездами, и ночными перелетами! Или вы желаете похитить у Земли ее наследие, доставшееся от древнейших времен? Или вы отнимете у Земли сокровище и оставите ее ни с чем на потеху собратьев-планет? Воистину нищи оказались бы мы без магии, каковой, по счастью, щедро наделены на зависть тьме и Вселенной.
Не вставая с места, Зирундерель наклонилась вперед и ударила в землю посохом, сверля Нарла яростным, немигающим взглядом.
- Охотнее подарила бы я вам амулет противу воды, дабы весь мир погиб от жажды, нежели подсказала бы заговор противу песни ручьев, что негромко звучит над грядою холмов на радость вечеру; слишком тихая и смутная даже для чуткого слуха, песнь эта нитью проходит сквозь сны: так узнаем мы о былых войнах и об утраченной любви Духов рек. Я бы скорее вручила вам амулет противу хлеба, дабы весь мир умер от голода, нежели наделила бы заговором противу магии пшеничных колосьев, что в лунном сиянии июля снисходит на золоченые лощины: ох, немало тех, о ком человеку не ведомо, бродят в тех лощинах теплыми и краткими ночами! Охотнее дала бы я вам амулеты противу уюта и одежды, противу еды, крова и тепла; да, именно так я и сделаю, скорее чем отниму магию у этих бедных полей Земли, ибо для них она - просторный плащ, укрывающий от леденящего холода Вселенной, и пестрые одежды, спасающие от насмешек небытия.
- Уходите же прочь. Ступайте в свою деревню. Вы, те, что мечтали о магии в юности, но отрекаетесь от нее в старости, знайте, что с годами приходит слепота духа, еще более непроницаемая, чем слепота взора, и ткет вокруг вас пелену тьмы, сквозь которую ничего не разглядеть, не познать и не почувствовать, и не постичь никоим образом. И никакой глас из этой тьмы не убедит меня даровать амулет против магии. Прочь!
И проговорив "Прочь!", ведьма оперлась на посох, со всею очевидностью намереваясь подняться с места. При виде этого великий ужас овладел парламентариями. В тот же самый миг заметили они, что неотвратимо наступает вечер, и над долиной разливается тьма. На высоком нагорье, где росла капуста ведьмы, свет сиял до сих пор, и, внимая негодующим речам Зирундерель, парламентарии напрочь позабыли о времени. Теперь же невозможно было не заметить, что час поздний; мимо стариков пронесся ветер, оовеянный дыханием ночи, что явно прилетел из-за ближайшего хребта; и селяне поежились от холода; и в воздухе словно бы разлилось то самое, противу чего просили они амулет.
И в такой-то час они стояли перед ведьмой, и ведьма со всею очевидностью собиралась подняться на ноги! Она не сводила с гостей немигающего взгляда. Она уже наполовину приподнялась с кресла! Не оставалось ни малейшего сомнения, что не пройдет и трех секунд, как ведьма заковыляет от одного к другому, и горящие глаза заглянут каждому прямо в лицо. Парламентарии повернулись и сломя голову помчались вниз по склону холма.
Глава 31.
ПРОКЛЯТИЕ ПОРОЖДЕНИЯМ ЭЛЬФЛАНДИИ!
Спеша по холму вниз, парламентарии Эрла опрометью влетели прямо в вечерние сумерки. Серой пеленою сумерки легли над долиной, выше полосы речного тумана. Но не только тайна сумерек нависала в воздухе плотною завесой. Огни, что засветились в домах крайне рано, ясно показывали: весь народ уже разошелся по домам; ничего не осталось на улицах, что принадлежало бы роду человеческому; иногда только, неслышно, едва ли не украдкой выглянув за порог, селяне видели правителя своего Ориона, проходящего мимо: словно высокая тень, в сопровождении блуждающих огней, направлялся он к домику троллей, и, ох, неземные мысли роились в его голове! Ощущение чего-то чуждого и странного, день ото дня нарастающее, придавало всей деревне облик до крайности жуткий. Потому, задыхаясь и хватая ртом воздух, двенадцать стариков спешили вперед.
Так добрались они до священной обители фриара, выстроенной в той стороне деревни, что выходила прямо на холм ведьмы. В этот час фриар имел обыкновение отправлять ритуал опосля-птичьей песни, - так назывались песнопения, что звучали в священной обители после того, как все птицы укрывались в гнездах. Но не в стенах священной обители пребывал фриар; он застыл на верхней ступени крыльца за пределами стен, на холодном ночном воздухе, оборотившись лицом к Эльфландии. Сей достойный облачен был в священные одежды, отделанные пурпуром, и золотой амулет висел на его шее; однако стоял он спиною к двери, и дверь священной обители оставалась закрытой. И весьма подивились селяне этому зрелищу.
А пока дивились они, фриар заговорил нараспев, обратив взор к востоку, где уже показались одна-две ранние звезды: в вечернем воздухе отчетливо зазвучал размеренный речитатив. Высоко подняв голову, фриар вещал так, словно голосу его дано было проникнуть за границу сумерек и воззвать к народу Эльфландии.
- Проклятие всем блуждающим тварям, - восклицал он, - коим не отведено места на Земле. Проклятие всем до одного огням, что селятся среди топей и заболоченных низин. Дом их - в глубинах омутов. Пусть же и не поднимаются оттуда никоим образом вплоть до Судного Дня. И да пребудут они в назначенном им месте, в ожидании вечных мук.
- Проклятие гномам, троллям, эльфам и гоблинам на земле, и всем до одного духам вод. И фавны тоже да будут прокляты, равно как и те, что следуют за Паном. Проклятие обитателям вересковых пустошей, что не принадлежат ни к роду людей, ни к зверью. Да будут прокляты феи, и сказки о них, и что бы там не зачаровывало луга перед восходом солнца, и все предания сомнительного авторства, и легенды времен языческих, что до сих пор передаются из уст в уста.
- Проклятие метлам, что покидают место свое у очага. Да будут прокляты ведьмы и всякого рода ведовство.
- Да будут прокляты кольца грибов-поганок, и что бы там не танцевало внутри них. Все нездешние огни, нездешние песни, нездешние тени, и даже слухи, о них намекающие, и все подозрительные создания сумерек, и те твари, что внушают страх невежественным детям, и байки старух, и то, что творится в ночь середины лета; все, что влекомо к Эльфландии, все, что является оттуда, - все это да будет проклято.
В деревне же над каждой улочкой, над каждым сараем плясали непоседливые блуждающие огни, вызолотив ночь от края до края. Но едва заговорил достойный фриар, огни отпрянули от его проклятий, отлетели чуть подальше, словно подхваченные легким порывом ветра, и, отнесенные в сторону, затанцевали снова. Это проделали они впереди и позади фриара, по правую его руку и по левую, пока стоял он там на ступенях священной обители. Так вокруг него образовалось кольцо тьмы, а вне круга сияли и лучились огни болот и огни Эльфландии.
