Тележки приближались. Дэймон и Джош поднялись, но выходить из ниши не спешили.
— Я прогуляюсь, — сказал Джош, — а ты побудь здесь. Попробую взять на двоих, скажу, что у меня ранили друга.
Дэймон отрицательно покачал головой. Так рисковать — глупо, противоестественно… но вряд ли их — грязных, потных, нечесаных, в окровавленных комбинезонах, — кто-то сумеет узнать. И если боязнь ножа подосланного убийцы или выстрела десантника не позволит ему пройти через док, то он наверняка спятит.
Похоже, у раздачи не спрашивают удостоверений. Да пусть бы и спрашивали — у Дэймона три карточки, плюс его собственная, которой он, разумеется, воспользоваться не рискнет. У Джоша две чужие карточки, но на обеих фото не имеют даже отдаленного сходства с его лицом.
Казалось бы, чего проще — на глазах у солдата подойти к тележке, взять сэндвич и пластиковый контейнер с чуть теплым фруктовым напитком, и сразу — обратно. Но к двери бара Дэймон возвращался, как охотник с удачного промысла — распираемый гордостью. Он на корточки, а чуть позже рядом опустился Джош.
Вот ведь удивительно: едва притупились голод и жажда, как возникла иллюзия, что самое страшное позади. И еще одно ощущение: будто Дэймон перенесся в какую-то чужую реальность, где привычные рефлексы человеку ни к чему, а нужна лишь звериная настороженность.
Внезапно по доку раскатился щебет хиза — уборщик издали перекликался со своими сородичами у раздаточных тележек. Дэймон опешил: низовики, когда кругом все спокойно, ведут себя очень тихо.
Солдат у тележки вздрогнул и вскинул ружье. Но тревога оказалась напрасной, его окружали только тихие, запуганные люди и озабоченные круглоглазые низовики, уже вернувшиеся к своим делам. Доев сэндвич и осушив контейнер, Дэймон проводил взглядом тележку, которая, погромыхивая, удалялась мимо внутренней стены к зеленой.
К ним приблизился низовик с коробкой, наполненной пластиковой посудой, и требовательно протянул руку. Джош отшатнулся, а Дэймон бросил свой контейнер в коробку и встревоженно поднял глаза, ощутив на своем запястье чужую ладонь.
— Ты — Константин-человек?
— Уходи, низовик, — хрипло прошептал Дэймон, — и не говори больше моего имени вслух. Меня убьют, если узнают. Молчи и уходи побыстрее.
— Я Синезуб. Синезуб, Константин-человек.
— Синезуб? — Дэймон сразу вспомнил туннели и раненого сезонника. Жилистые пальцы хиза крепче сжали его руку.
— Низовик имя Лили послать от Солнце-Ее-Друг ты имя Лисия. Она послать мы делать Лукасы тихо, нет приходить она-место. Любить ты, Константин-человек. Лисия-она безопасно, низовики все кругом она, делать она безопасно. Мы привести ты, ты хотеть?
На миг Дэймону отказало дыхание.
— Жива? Она жива?
— Лисия-она безопасно. Послать ты прийти, делать ты безопасно с она.
Схватив мохнатую лапу и глядя в круглые темно-коричневые глаза, он попытался собраться с мыслями. Низовик что-то лопотал, но Дэймон не понимал ни слова из туземной речи. Наконец он грустно покачал головой.
— Нет. Нет. Мне нельзя к ней. Это опасно. Люди-ружья, понимаешь, Синезуб? На меня охотятся люди. Скажи ей… скажи, что я в безопасности, что я надежно спрятался, что Элен улетела на корабле. У нас все хорошо. Синезуб, скажи, я ей нужен? Нужен?
— Безопасно она-место. Низовики сидеть с она, все низовики Верхняя. Лили с она. Атласка с она. Все-все.
— Передай ей… Передай, что я люблю ее. Что у нас с Элен все хорошо. Люблю тебя, Синезуб.
Его стиснули коричневые руки. Дэймон тоже порывисто обнял низовика, затем тот призраком выскользнул из ниши и побрел прочь, собирая по пути мусор.
Дэймон огляделся по сторонам — не наблюдает ли кто? — но встретил только озадаченный взгляд Джоша. Опустив голову, Дэймон потерся мокрой щекой о руку, покоящуюся на колене. Анестезия радости проходила, возвращался страх. Ибо ему снова было за кого бояться. За человека, еще способного испытывать боль.
— Мать? — спросил Джош. — Вы о ней говорили?
Дэймон молча кивнул.
— Я рад, — с теплотой в голосе произнес Джош.
Дэймон снова кивнул. Он старался размышлять спокойно и здраво, но чувствовал, что рассудок не выдерживает.
— Дэймон…
Он поднял голову и проследил за взглядом Джош а. Со стороны зеленой, из-за изгиба внутренней стены, строем выходили солдаты. Вид у них был более чем решительный. Спокойно, даже равнодушно, Дэймон поднялся, отряхнул комбинезон и повернулся к доку спиной, чтобы прикрыть собою друга. Джош тоже встал.
— Похоже, в зеленой уже навели порядок.
— Все в порядке, — твердо произнес Дэймон. До сквозного коридора было недалеко, к тому же не только они побрели к выходу из дока.
На углу Дэймон и Джош зашли в общественный туалет, справили нужду и обычным шагом двинулись по сквозному. На всех перекрестках вблизи дока стояли часовые. Но они ничего не делали, только наблюдали.
Дэймон и Джош прошли чуть дальше и остановились возле комптерминала.
— Загороди меня.
Джош послушно загородил собой Дэймона от часовых.
— Надо взглянуть, что это за карточки, сколько денег на счетах, кем были прежние владельцы.
— Одно я знаю наверняка, — тихо промолвил Джош, — что со станционером меня не спутаешь. Да и твое лицо…
— Для того чтобы нас выдать, надо вступить в контакт с военными. Будем надеяться, что никто этого не пожелает. — Дэймон вставил карточку в паз и нажал несколько клавиш.
«Альтенер Лесли. 789,90 кредиток в компе. Женат. Ребенок. Клерк. Швейное предприятие». Дэймон положил эту карточку в левый карман, решив не пользоваться ею — красть у живых не хотелось. «Ли Энтони Квэйл, холост, служащий «Лукас Компани», благонадежность неполная, 8967,89 кредиток»… Для такого человека капитал просто огромный. «Уильям Тиль, женат, детей нет, бригадир грузчиков, 567,67 кредиток, разрешен проход в складские помещения…»
— Дай-ка твои. — Джош отдал карточки, и Дэймон поспешил воткнуть одну из них в паз, подумав с опаской, не встревожится ли центр управления, получив пять запросов кряду с одного общественного терминала.
«Цецил Сазони, холост, 456,78, механик, иногда — грузчик»; «Луис Дибан. Пятилетний брачный контракт. Иждивенцев нет. 3421, 56. Грузчик, десятник».
Дэймон спрятал карточки в карман и пошел вглубь яруса. Джош догнал его. На ближайшем перекрестке они свернули в боковой коридор. Все сквозные коридоры и отсеки станции имели один и тот же план, и вскоре они достигли кладовой уборщиков. Надписи на двери помещения не было, но Дэймон почти не сомневался, что за дверью именно кладовая.
