Фил удивленно вскинул бровь, не зная, что сказать и как понять ее заявление. Его смутила ее уверенность, спокойное знание того, о чем говорит. Только он не мог связать архаичную сферу морали и исследования на базе космических технологий.
Стася горько усмехнулась, понимая что Локтен долго будет мучить мозг в попытке увязать поле тонких энергий и логику, и легонько ткнула доктора в точку на виске. Тот вздрогнул и потерял сознание.
Час отдохнет и выберется.
— Надеюсь, больше не увидимся, — встала и рысцой направилась прочь. Она итак слишком замешкалась. Но не зря — не зря.
Все-таки ей очень повезло, очень. Она жила и воспитывалась в мире, где не дробили целое на составное, где физика шла об руку с философией, генетика не конфликтовала с историей, медицина с программно-техническим отделом. В ее мире обучали по закону Вселенной — поступательно, мягко, по спирали — объединяя одно с другим и поднимаясь «вверх», к следующему витку, где начиналось более углубленное изучение, но опять же без четких границ распределения. Да и как отделить математику от физики, физику от химии, химию от биологии, а ту от истории, культуры, системы энерго- информационных полей?
В отличие от доктора и всех живущих в этом мире, в ее мире не ставили границ меж социумом и человеком, меж научными дисциплинами и физической подготовкой и тем преуспели в создании истинно совершенного человека. У них растили личности, а не серую массу удобную в управлении, но непригодную для дальнейшей эволюции, развития и жизни. И каждая личность рождала — личность, а вместе с ними перерождалось общество и появлялся смысл в пути вперед, цель их существования не была призрачной и надуманной.
Здесь серая масса безликих существ, загнанных в рамки, границы, законы, придуманные и надуманные больше для удовлетворения сиюминутных желаний и для спокойного управления этой массой, рождала себе подобных. Они усиливали хаос, бежали к чужой цели, не осознавая, что дружно бредут к пропасти. А нечем было осознавать, нечего видеть. Их с рождения оставляли слепыми, хоть они и жили с открытыми глазами. Фрагментарность знаний и четкие распределения изучаемых предметов, как людей на группы, дала свои всходы — невозможность суммировать полученную информацию, принять, понять, а значит, применить. Дети этого мира считали себя сильными и защищенными — силой своих мышц, законом, технологиями, оружием, финчами, Федерацией, но на деле были слепы, слабы и абсолютно нежизнеспособны. Они были мертвы, потому что отвергли духовное развитие, поставив во главу — физическое, они предали сами себя, став не подобием творца, а шаржем. Материя тленна и рождает тленное, потому мертвые рождали мертвое и разлагались, спеша к смерти — перерождению и очищению.
Все верно. Все ясно. И вроде ничего с этим не поделать. И можно уходить, оставить этот мир тому процессу самоуничтожения, по пути которого он движется семимильными шагами.
Но шанс должен иметь каждый.
И Стася четко поняла, что будет делать, что должна и что обязательно сделает, чего бы ей это не стоило. Только тогда она посчитает свое задание выполненным, свой долг исполненным.
А иначе, не стоило вовсе это дело затевать. Информация ради информации — слишком мало и ничтожно, слишком четко укладывается в рамки этого мира, а она из другого. И как этот мир влияет на ее, так и ее может повлиять на этот.
Должен.
Пусть и одним представителем, одной жизнью. И что может быть прекрасней, чем знать, что ты потратил ее не зря, не впустую? Ведь после смерти будет стыдно не перед Творцом или Богом, а прежде перед самим собой, уже все понимающим и знающим, но ничего не могущим исправить. Ход по одному лепестку восьмерки закончится, и ты продолжишь путь по другому лепестку с грузом ошибок и боли, с четким осознанием, что пофыркал отмерянное тебе, бездарно растранжирив свои возможности. И не вернуть, не исправить, и жить с этим уже не миг человеческой жизни, а два — десять, целую минуту — вечность, и смотреть на порожденное тобой, бездарное, пустое и тупое, сначала погубившее тебя, теперь других. Знать что ты исток цепной реакции, которая поведет в никуда или к краху.
Никому того не пожелать, никому.
И лекарство от этого только одно — твоя собственная совесть, твой моральный закон, которым нельзя ни за что и никогда поступаться. Он и есть — Творец, он и есть Бог.
Стася сжала в руке палку со стеклом, прислонившись к стене. Она приготовилась к бою, как с собой так и с теми, кто хотел остановить ее, пресечь ее попытку изменить этот мир.
Она сосредоточилась, прислушиваясь к себе и в вере набирая сил. На душе спокойно — значит она права, значит, путь предопределен и он ее. Значит, никто ее не остановит, ничто.
"Из пункта А в пункт В выехал велосипед". Конечно он может не прибыть в пункт В, но пункт есть, значит его в конце концов кто-то достигнет. Пусть не «велосипед» Стаси — другой, главное — достигнет. Это закон, это факт.
— Задание простое, — объявил капитан, расхаживаясь мимо экипирующихся бойцов. — Сопровождаем группу лаборантов.
— Куда? — поинтересовался Борис, поправляя лямку пистолета-автомата.
— Далеко! Перегрузка неслабая ждет, — сдернул с его плеча оружие и откинул в контейнер. — Лишнего не брать! — объявил всем.
— Танцы с ацтеками отменяются?
— Не факт, что ламбаду с рептилиями танцевать не придется, — буркнул Иштван.
— Факт! — отрезал Федорович. — Оружие брать по минимуму. Сергеев, кому сказано?
— А чего? — с самым бесхитростным видом спросил Сван, запихивая в карман дымовую шашку.
— Убери, сказал! И пластид из штанины! Пацавичус, тебя тоже касается! Куда ты обойм набираешь?! Смотрите на Русанову — минимум оружия.
— В смысле, пример с нее взять? — скривился Иштван, нехотя расставаясь с дополнительным пистолетом.
— Точно, сержант! И резвее, до точки тридцать минут. Лаборанты уже заждались.
— Одним-то им в лом, что ли? — полюбопытствовал Борис.
— Встретишься — спросишь. Готовы? Попрыгали! Чижов?! Ну, елки палки, Коля, я перед кем здесь распинаюсь? Чего обвесился как новогодняя елка? Скинул, бегом! Все, я сказал! Сергеев, РД на место! Ругаться начинаю!
— Все! — развел тут примирительно руками, убирая с плеча РД.
— Вперед! — скомандовал Федорович.
Группа направилась к боксу.
— Фьють, — присвистнул Пеши, узрев довольно объемные контейнеры и всего четырех лаборантов, сидящих на них.
— Грузчиков вызывали? — бодро гаркнул довольный хоть какой-то разминкой Сван и вместе с Чижом подхватил один ящик. Что-то бултыхнулось в нем, намекая на наличие воды и кого-то живого в ней.
