Никлин спустился вниз, на двадцать четвертую палубу, где находились прачечная и душевые. Горячая вода подавалась из расположенных рядом двигательных цилиндров. Никлин выстирал белье, оставил его в сушилке, а сам отправился в душевую кабинку.
Наступила благословенная минута, когда он мог пассивно и бездумно отдаться тугим, обжигающим струям воды. Блаженствуя под ними, Джим внезапно осознал, что в самое ближайшее время у него возникнут проблемы с одеждой – ведь полет продлится немало месяцев. Многие из тех, кто оказался на борту "Тары" не имели ничего, кроме того, что на них было надето в момент старта.
Никлин улыбнулся, представив Монтейна в подобной ситуации. В мире идеальных христиан богатые должны с готовностью поделиться своим добром с обездоленными, но Джим как истинный циник, подозревал, что в реальности все окажется совсем иначе.
К счастью, сам Кори Монтейн был избавлен от проблем, действительно отделяющих имущих от неимущих. Запасы консервированных продуктов уже в течение нескольких недель доставлялись на борт, а некоторый их недостаток полностью компенсировался тем, что на борту "Тары" находилась лишь половина от запланированного числа пассажиров.
Переселенцев, оплативших билет до Нового Эдема, насчитывалось шестьдесят, из членов общины лишь двадцать пять человек сумели в этот ужасный час попасть на борт Ковчега; остальные в этот момент либо находились в отпуске, либо выполняли какие-нибудь поручения Монтейна. Произведенный Никлином осмотр всех палуб выявил, что кроме семьи Уайтов на борту корабля находятся три портовых охранника, а также группа из семи мужчин и женщин, которые оказались вблизи корабля в момент старта.
В итоге на борту насчитывалось сто восемь человек. Эта цифра означала, что "Тара" в случае необходимости может находиться в полете не менее двух лет. Никлин решительно отогнал все мысли о том, что их ждет по истечении этого срока, если подходящий мир не будет найден. Его и раньше тревожило будущее переселенцев, особенно судьба детей, но он утешался мыслью, что как бы далеко ни улетел корабль, всегда есть возможность вернуться в исходную точку. Странная математика сверхсветового полета делала все объекты во Вселенной приблизительно равноудаленными и в равной степени доступными – но какой смысл было возвращаться назад теперь, когда все двери за ними захлопнулись.
Пока его тело благодарно принимало горячие струи, мозг Никлина посетила еще одна беспокойная мысль. Что, если все происшествия последнего времени – лишь переходные процессы, временное явление, возникающее в тот момент, когда порталы должны захлопнуться? Это было бы злой насмешкой судьбы, лучшей из проделок Великого Шутника. Если дело обстоит именно так, то жизнь в таких местах как Оринджфилд, вероятно, уже, вернулась в свое обычное сонное состояние. В "Оринджфилдском Обозревателе", наверное, готовят занимательные передовицы о любопытных происшествиях в столице; парочки все также чинно прогуливаются по переулку Четырех Лошадей; как обычно распахнуты в ожидании редких гостей двери отеля "Виктория"; кафе-мороженое мистера Чикли все также залито ярким светом неоновых ламп. Пройдет несколько лет, и сам факт существования порталов сотрется из памяти большинства людей, и никто не вспомнит, как корабль-призрак скользнул в черную пустоту, находящуюся непосредственно под их ногами, за тонкой непроницаемой оболочкой Орбитсвиля. Воображение так живо и правдоподобно нарисовало эту картину, что Никлину стало вдруг очень неуютно. Он поспешно выбрался из душа и лихорадочно начал растираться полотенцем. Кроме него в душевой в этот момент находился лишь Лэн Хуэртас, который, как обычно, проигнорировал присутствие Никлина. Джим молча оделся, провел эпилятором по подбородку и вышел.
Поднимаясь по лестнице, он заметил, что затрачивает гораздо меньше усилий, чем обычно. Перед тем, как он лег спать, именно в тот час, который Никлин условно окрестил "вечером", ускорение корабля составляло примерно 0,5 "g". Теперь же оно, похоже, уменьшилось, хотя Никлин и не смог бы сказать, составляет ли оно половину, треть или четверть от нормального. Означает ли такое изменение ускорения то, что генераторы захватывающих полей действительно неисправны? Или корабль просто попал в область, бедную межзвездной пылью?
Донесшийся из столовой (или трапезной, как именовал ее Монтейн) аромат свежего кофе мгновенно отвлек Никлина от раздумий на эту тему. Ужасающий повар Карлос Кемпсон остался в Бичхеде и он с некоторым стыдом поймал себя на том, что искренне радуется этому счастливому факту. Один из переселенцев, профессиональный кулинар, вызвался взять на себя стряпню, скрасив тем самым перспективу долгого путешествия.
На тех уровнях, которые Никлин уже миновал, царило относительное спокойствие. Пассажиров попросили оставаться в своих каютах до 9:00 по корабельному времени. Несколько ребятишек играли на площадке, куда выходили двери четырех кают. Обычно жизнерадостные и весьма шумные, сейчас они были молчаливы и хмуры – суровость пластикового интерьера и искусственный свет неоновых ламп еще не стали для них привычной средой обитания.
На десятой палубе Никлин услышал знакомый голос. Он оглянулся – в дверях каюты стояла Зинди Уайт. Она разговаривала с девочкой-подростком, поселившейся, по всей видимости, в соседней каюте. Никлин приветственно поднял руку, но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, Зинди скрылась в своей каюте. На лице ее собеседницы появилось недоуменное и обиженное выражение.
Добравшись до столовой, Джим обнаружил там несколько членов общины, в том числе Дани Фартинг и Герла Кингсли, сидевших за одним из длинных столов. Увидев Никлина, Кингсли скривил свое лицо в жутковато-гротескной улыбке, остальные же демонстративно проигнорировали его появление. Прием был обычный, Никлин давно уже привык к такому отношению, даже получал от него какое-то извращенное удовлетворение. В таких случаях он обычно протискивался в самую гущу и вклинивался в разговор, но на этот раз мощь молчаливого неприятия одержала над ним победу.
Никлин взял в автомате порцию кофе и сел за отдельный стол. "Что-то происходит со мной, – отстраненно думал Джим, глотая горячий кофе, – и началось это со вчерашнего утра, когда Зинди убежала от меня".
Подобно пьянице, пытающемуся восстановить события вчерашней попойки, Джим вспоминал встречу с Зинди, шаг за шагом, детально анализируя каждую мелочь. Его глазам предстал незнакомец… Незнакомец, внешне как две капли воды похожий на него, Джима Никлина. Незнакомец, являющийся Джимом Никлином…
Для всех остальных. Как зачарованный, он с ужасом и страхом наблюдал, как захватчик, овладевший его телом, творит свое черное дело, притворяясь живым, хотя в нем давным-давно погасла та главная искра, что делает человека человеком. Наблюдать за встречей этого чужака с Зинди Уайт было тяжело и больно. Никлин с горечью признал, что он сам и этот уродливый незнакомец – одно и то же лицо, что они едины и вместе несут ответственность за содеянное.
