Скорее всего, большинство «грузовых оболочек», влекомых «Саратогой» сквозь бездны Космоса, содержало в себе барахлишко смены исследователей, направляюшихся к Чуру. С ними «старина Лесли» уже тоже перезнакомился и хорошо представлял себе, что груз их — научное оборудование и расходные материалы к нему — всего лишь бесполезный и практически нереализуемый в этой части Мироздания хлам, с которым, попади он ему в руки, пришлось бы лишь мучиться, словно вору с писаной торбой.
Чтобы добраться до заветных шести контейнеров «страхового агента», а они помещались в отдельном, маленьком подотсеке почти с пассажирский бокс размером, Кэну пришлось вскрыть еще одну, гильотинную, дверь. Размещены контейнеры были в нем на редкость нерационально — словно расставлены для обозрения вдоль стен. Кэну это что-то напомнило. Что-то неприятное. Но что?
Вообще, странные предчувствия донимали его в этот раз. Возможно, сказывалось последействие трех подпространственных переходов, пережитых им в этом рейсе.
«Начинаю стареть», — констатировал он, извлекая набор отлично сработанных отмычек. Чтобы успокоить нервы, он принялся насвистывать нечто бодрое и меланхоличное одновременно — из репертуара обожаемой им французской эстрады двадцатого века.
Дело шло споро и быстро. «Я еще покажу класс Шишелу», — не без гордости подумал Кэн, поднимая металлопластиковую крышку первого из вскрытых контейнеров.
«Странно, — подумал он, рассматривая в свете фонарика устройство нехитрого замка и продолжая беспечно насвистывать. — Это-то зачем? Вот эта вот ручка. Чтобы открывать этот гроб изнутри?»
Он перевел луч света на содержимое контейнера. И сразу перестал свистеть.
«Гос-с-споди! — с чувством глубокого отвращения произнес он. — Да это и впрямь гроб! Боже, какой прокол!»
Это действительно был гроб.
Точнее, его «грузовой оболочкой».
В собственно гробу, выстланном черным бархатом, сложив руки на груди, покоился соответствующим образом обряженный и бледный, как полотно, детина. Рожа его — и без того отменно гнусная — в зеленоватом свете фонарика выглядела просто ужасно. Глаза мертвеца были плотно закрыты.
Кэн отступил на шаг назад. И споткнулся о другой контейнер. Чертыхаясь и ощупывая свежеобретенную шишку на затылке, он поднялся на ноги и, постояв несколько минут в озадаченной позе, без особого энтузиазма принялся колупать второй контейнер — тот, что столь оплошно подвернулся ему под ноги.
Не то чтобы он питал надежду найти там что-либо, кроме второго покойника, — нет! Убедиться в провале сегодняшнего рейда требовала просто профессиональная добропорядочность. Этика воровского мастерства.
Через полчаса все шесть контейнеров стояли открытые и являли взору Кэна Кукана свое малоприятное содержимое.
«Молодцы как на подбор», — пробормотал себе под нос Кэн.
Теперь он понял, что напомнил ему с первого взгляда этот небольшой грузовой отсек.
Кладбищенский склеп!
«Так вот ты кем, падла, оказался! — умозаключил Кукан. — Не страховой ты агент, а похоронный!»
Он почесал в затылке. И тут же отдернул руку — про шишку-то он позабыл!
«Это ж кому такая моча в голову могла ударить? — прошептал он с досадой. — За миллионы километров, куда-то на Чур тащить покойников? Вместо того чтобы проститься с ними в ближайшем крематории?»
И тут же ухватил эту мысль за хвост. За коротенький, скользкий, но вполне конкретный хвост.
В самом деле, подобную перевозку мог позволить себе только полный идиот. Являющийся к тому же миллионером.
Ну ясно: миллионеру любая блажь позволена. Однако...
Кэну вдруг сразу припомнилось многое.
Ну, например, то, что покойник сам является неплохим контейнером для разного рода товаров, предъявлять которые на многочисленных таможнях вредно для здоровья. Например, для экзотических, не синтезируемых в местах доставки наркотиков, для драгоценностей, оружия, антиквариата и для всякой прочей ерунды, которой иногда обмениваются между собой политики и мафиози. Правда, только очень глупый и ленивый таможенник мог обойти вниманием такой экзотический груз и не засунуть покойника в интроскоп, но... Но находились и такие, которые заглатывали наживку и из уважения к скорби родственников покойного пренебрегали обычной процедурой досмотра. Невероятно, но факт — даже среди тертых калачей таможенного дела встречается немало сентиментальных дурней
А иным мастерам своего дела удавалось использовать такой вот своеобразный «материал» так, что никакая таможня не могла просечь. Кэну был памятен случай, когда Боб Кизи пропитал труп неизвестного, которого выдавал за своего покойного дядюшку, драгоценной смолой дерева ра с Террамото и, провезя его через пять таможен, на Океании благополучно вытопил из него весь драгоценный продукт. Прибыль, помнится, была огромной.
А эти жмурики летели на Чур. Странное, очень странное место предназначения...
Кэн нагнулся над первым из своих новых знакомых и стал внимательно рассматривать его. Конечно, надругательство над трупами было делом для него необычным и вызывающим рвотные позывы, но дело надо было доводить до конца.
Только сейчас он разглядел, что покойник был оплетен, словно паутиной, еле заметными, но чрезвычайно густыми белыми нитями и потому напоминал куколку какого-то насекомого. Готовящегося вылупиться на свет.
Кукан сглотнул ставшую горькой от отвращения слюну и уставился на своего безгласного партнера.
— Ну как насчет небольшой аутопсии? — задал он ему риторический вопрос
Покойник молча открыл глаза.
И в них был Желтый Огонь!
* * *
Заверещав нечеловеческим голосом, Кэн Кукан всей свой массой мгновенно крутанулся вокруг оси и ломанулся назад — в проем двери. Промахнулся, рассек скулу о титановый косяк и, поднимаясь на ноги, узрел нечто, уж и вовсе несусветное: мертвецы один за другим, словно исполняя какой-то старинный ритуал, подчиняясь какому-то — им одним слышимому ритму, — начали двигаться. Вскинули над краями гробов руки. Вцепились ими в металл контейнеров. Подтянулись и сели. И в том же странном ритме — один за другим — повернули к Кэну свои одинаковые, желтым, гнойным пламенем горящие глаза...
Кэн взвыл, тихо и отчаянно, не в силах отвести взгляда от этих желтых огней, а потому, чуть ли не сворачивая себе шею, принялся вслепую нащупывать косяк двери. А в дверном механизме, приведенным в действие то ли ударом Кэновой скулы, то ли его неосторожными, шарящими движениями, запел сервомотор, и дверь начала медленно скользить вниз, отсекая кошмарный мирок ожившего склепа от окружающей реальности.
