И высоко в ясном летнем небе стояло солнце.
Ханнар смотрела на него не щурясь. В последний раз смотрела так, как смотрела всегда. Теперь она от него отрекалась и с вызовом произносила на Высокой Речи:
- Предаюсь твоему гневу. Если ты правишь миром и это дело твоей воли и желания - лучше быть твоим врагом и погибнуть, чем быть заодно с тобой. Они всего лишь люди, да. Вот тебе обратно все, что меня от них отличает. И будь ты проклято.
Ханнар смерила его последним взглядом и кивнула Илику: идем. И пошла к своим сестрам.
Атхафанама прибежала под утро.
- Илик, Илик, пойдем! Скорее!
- Что с тобой? - кинулась к ней Ханнар. Платье на Атхафанаме висело клочьями, оторванный рукав сполз до кисти. Она тяжело дышала.
- Мы уже идем, - сказал Илик Рукчи. Атхафанама посмотрела: Джанакияра и Рутэ, Ирттэ и Кунрайо, малыш Шаутара и самый маленький, которому еще и имени не нарекли в отсутствие отца - шесть тел, завернутых в парчу, лежащих в ряд.
- Зачем ты пошла одна? - Ханнар обняла ее.
- Ничего, - отстранилась Атхафанама. - Там... Ханис...
- Что такое? Обморок? - вздохнул Илик. - Царь совсем не спал уже сколько дней? Надо дать ему теплого питья и пусть отдыхает не меньше суток. Все пройдет. Я иду к нему.
Атхафанама замотала головой.
- Он болен. У него это...
- Нет, - криво улыбнулась Ханнар. - Ты ошиблась. Не может быть.
- Пойди и посмотри.
Рукчи нахмурился.
- Этого не может быть, но все же пойдем, посмотрим.
- С тобой все в порядке? - продолжала беспокоиться Ханнар. - Разве можно сейчас одной выходить на улицу? Люди обезумели.
- Да ничего, ничего не случилось, я вырвалась и убежала, но Ханис... Илик, умоляю, поспеши! - и она вцепилась в его рукав и заставила бежать бегом до самого Дома Солнца.
Ханиса уложили в его спальне, и воздух там был синий и слоистый от курений. Рукчи быстро подошел к больному. Рядом встала Ханнар. Атхафанама прижалась лицом к руке Ханиса, опустившись по другую сторону постели. Ханнар смотрела и не верила: лицо царя, по шею укрытого одеялами, было точно таким, как лица всех умиравших у нее на руках в течение многих дней и ночей: багровым, опухшим, с растрескавшимися губами. Взгляд его остановившихся глаз был бессмыслен.
- Да, - сказал Илик.
- Он умрет, - прошептала Ханнар.
- А вот это неизвестно, - строго сказал Илик.
- Но еще никто не спасался.
- Он может быть первым.
- Ты всегда веришь в это.
- Да.
Атхафанама сквозь слезы взглянула на него взглядом полным обожания.
- Ты будешь его лечить?
Илик кивнул.
- Я пойду и принесу мои снадобья, а вы смотрите, чтобы он не раскрывался. Как давно это началось?
- Не знаю... Я не видела царя с вечера, думала, что он отдыхает. Его нашли в купальне. Я здесь все устроила и побежала за вами. Когда я уходила, он еще говорил со мной.
- Она стала очень сильна... Но еще неизвестно, - сказал Рукчи.
- Ханис, Ханис, - побелела вдруг Ханнар и кинулась вон. Рукчи удивленно поднял брови.
- Ее сын, - сказала Атхафанама. - Пойди за своими снадобьями, Илик. Захвати побольше. Мы все умрем здесь.
- Еще неизвестно, - покачал головой Рукчи.
Но раньше, чем солнце снова достигло зенита, царя не стало.
- Это самая скорая смерть из всех, - сказал Рукчи. Но маленький Ханис умер еще скорее. Ханнар не отдавала его и носила на руках, укачивая, пела ему песни на своем языке - теперь только Атхафанама могла понимать их. Но Атхафанама сидела возле своего мужа и терпеливо ждала, когда смерть придет и за ней. Она просидела так весь день и всю ночь, иногда слыша медленные шаги и бормотание Ханнар, бродившей по дворцу с мертвым ребенком на руках. Заходил Илик, но не трогал царицу, только посмотрит и уйдет. А утром позвал ее ухаживать за Ханнар. Он справился бы и сам, но царицу нельзя было больше оставлять как есть.
- Отчего так тихо? - очнулась Атхафанама.
- Здесь нет живых, кроме нас и Ханнар.
- Разве больше не приносят больных?
- Некому приносить.
- Разве все умерли?
Илик махнул рукой куда-то вдаль. Атхафанама прислушалась. Где-то раздавалась музыка, пьяные крики.
- Пойдем, царица. Жена твоего брата мучается от жажды. А нам уже некому будет подать воды.
И вдвоем в полном смерти дворце они ухаживали за Ханнар, которая мучилась долго, очень долго, то приходя в себя, то снова погружаясь в горячий тяжкий бред. Она боролась. Перед смертью она слабо пошевелила рукой, и Атхафанама поняла, сплела с ее пальцами свои и наклонилась к самому ее лицу.
- Я носила дитя, - прошептала Ханнар. - И не знала.
Атхафанама не ощутила ревности и улыбнулась, свободной рукой погладила ее руку.
- Как же ты могла не знать?
- Я другая. У нас не так. А теперь я слышала его. Но он уже умер. Теперь я умру.
- Если успеем, мы похороним вас вместе с Ханисом, - сказала Атхафанама.
Ханнар покачала головой.
- Клянусь тебе, это не он.
И снова ушла в забытье, уже насовсем.
Обоих Ханисов они перенесли в усыпальницу аттанских царей, а Ханнар положили в доме Эртхиа рядом с Рутэ и Дар Ри Джанакиярой и их детьми. Двое умерли, не родившись.
- Это все, - сказала Атхафанама. - Больше от моего брата ничего не осталось. Что ты теперь будешь делать, Илик?
Рукчи пожал плечами.
- Думаю, я должен записать все, что я знаю о хассе. Если она даст мне время. Но на улицах еще есть живые, которым я успею помочь хотя бы глотком воды. Не знаю, царица. Прости мою дерзость, а что собираешься делать ты?
- Я? - Атхафанама вскинула голову. - Я вернусь в Дом Солнца, надену свои украшения и лучшие наряды и буду ждать рядом с царем. Ей не удастся застать меня врасплох. Я должна предстать перед моим мужем в достойном виде. И вот что... послушай... не знаю, какую предложить тебе награду.
- Какие теперь награды, царица? И на что они?
- И нет такой, что была бы достойна твоей службы.
- И жить-то осталось нам...
- Да...
- Я и то удивляюсь, что она медлит.
- Я пошла бы с тобой, но...
- Не надо тебе, царица, там пьяные и... как тебе удалось вырваться?
- Я могу переодеться мужчиной.
- Не надо, царица.
- Только будем ходить вдвоем. Я знаю, где у брата хранится оружие.
- Царица...
- Что?
- Ты хотела нарядиться для встречи с твоим мужем.
- Стыдно мне будет, когда он спросит, как я жила после его смерти. Я приду к нему с медной чашкой в руках.
О новой беде
Когда пришли черные вести, Атакир Элесчи запасся продовольствием как при осаде и закрыл ворота дома, как только услышал о первом умершем в городе. В доме было не продохнуть от курений, кованые решетки обшили досками, чтобы и ветер не залетал в сад, да вдоль забора установлены были курильницы. Никаких денег не пожалел купец, деньги новые наторгуются, прошла бы беда стороной. Все, что ни советовали врачи в Доме Солнца, все купец Элесчи готов был употребить во спасение остатка своей семьи, милой любимицы, доченьки, отцовой радости, первой невесты Аттана. Запер ее в доме, не велел выходить из девичьего покоя. Со слезными жалобами вымолила бедняжка разрешения поселиться у жены брата: что ж тут худого или опасного, если обе живут взаперти?
