Я подошёл к стеклянной двери, ведущей на балкон, открыл её и оставил распахнутой на случай, если мне придётся в спешке ретироваться. С противоположной стороны была ещё одна дверь. Я подошёл и подёргал её — закрыто.
Теперь я конкретно знал, что искать — ключ. Я снова порылся в секретере, потом заглянул в ящик небольшого стола рядом с широкой кушеткой и вытащил оттуда симпатичный стальной ключик, который, может, выглядел несколько…
Я вставил его в замок. Ключ был именно от этого замка. Удача пока сопутствовала вше. Дверь распахнулась — и я оказался на пороге тёмной комнаты. Нашарил выключатель, включил свет и закрыл за собой дверь.
Комната выглядела так, как обычно изображают жилище колдуна. Стены без окон увешаны полками с книгами. С высокого потолка свисает чёрная драпировка и словно парит над голым полом из тёмного полированного дерева. На узких столах — груды книг, вдоль одной из стен — какие-то аппараты, а в дальнем углу я увидел мягкую кушетку с укреплённым на конце тяжёлым куполообразным устройством, похожим на сушилку для волос. Я. узнал его — аппарат для восстановления памяти, первый, с которым я столкнулся на Валлоне.
Я пересёк комнату и обследовал его. Последний такой аппарат, который я видел на космическом корабле, в комнате неподалёку от библиотеки, был простой, дешёвой модификацией. Этот же отличался роскошной отделкой — с мягкой обивкой, сверкающими металлическими креплениями и таким количеством шкал и лампочек, какого не найти в самом последнем образце новейших достижений в области автомобилестроения. Теперь можно будет решить проблему, которая не давала мне покоя. Я привёз память Фостера, но без аппарата, который мог бы её прочесть. Так что для него память была бы не подарком, а шаткой. Сейчас же мне оставалось лишь выкрасть Фостера у Оммодурада и привести сюда.
Я вдруг почувствовал себя усталым, беззащитным, беспомощным и совершенно одиноким, Я рисковал все больше и больше, все безрассуднее совал голову в железную петлю, которую Великий Властитель держит наготове для своих врагов… Я не имел ничего даже похожего на план действий, никакого представления о том, что происходит вокруг. Что вызвало интерес Оммодурада к Фостеру? Почему он прячется здесь и отпугивает от себя весь Валлон слухами о магии и чарах? Какова его связь с тем катаклизмом, что постиг Два Мира… которые уже сократились до одного и, к тому же, весьма неприглядного?
И почему я, простой парень по имени Лиджен, оказался втянутым во все это по самые уши, в то время как мог преспокойно сидеть дома в чистенькой федеральной тюрьме?
Ответ на последний вопрос не представлял особых затруднений: когда-то у меня был приятель, спокойный такой тип по имени Фостер, который протянул мне руку, когда я, стоя на краю пропасти, собираясь совершить значительно более серьёзную ошибку, чем обычно. Он был джентльменом в самом лучшем смысле этого слова. И обращался со мной тоже как с джентльменом. Вместе с ним мы попали в необычное приключение, которое сделало нас богатыми и показало мне, что выпрямить спину и принять то, что уготовано тебе Судьбой, никогда не поздно.
Когда неприятностей дома стало уж слишком много, я помчался вслед за ним и обнаружил его ещё в более скверной ситуации, чем моя собственная. После самой мучительной ссылки, какую только может вынести человек, он вернулся домой и обнаружил, что его мир повергнут в дикость, он так и не смог возвратить себе свою память. А сейчас Фостер — в цепях, без друзей, без надежды…, но всё равно не сломленный, всё равно уверенно стоящий на ногах…
Однако в одном он ошибался: у него всё-таки оставалась небольшая надежда. Так, ничего особенного: один невезучий парень, склонный принимать неверные решения, зато находящийся рядом и свободный. У меня был пистолет и возможность тихо возвратиться в свою спальню. И если я не буду пороть горячку, то при небольшом везении, — скажем, таком, какое обеспечило нашим победу над ирландской командой “Айриш Суипстейкс”, — я все же смогу осуществить задуманное.
Сейчас пора было возвращаться в отдушину. С минуты на минуту мог вернуться Оммодурад. Вдруг он расскажет что-нибудь ещё и случайно выдаст уязвимое место своей непробиваемой крепости. Я подошёл к двери, выключил свет, повернул ручку… и оцепенел. Оммодурад уже был в комнате. Он снял свой пурпурный плащ, отбросил его в сторону и подошёл к бару в стене. Я прилип к щели между дверью и косяком, не смея шевельнуться даже, чтобы закрыть дверь.
— Но мой господин, — прозвучал голос рыжего, — я знаю, что он помнит…
— Нет, — пророкотал Оммодурад. — Утром я опустошу его мозг до состояния чистого желе…
— Позвольте мне, грозный господин. С помощью стали я добьюсь от него правды.
— Таких, как он, твоя сталь не берет, — прорычал бас.
— Великий Властитель, я прошу лишь один час… завтра в церемониальном зале. Я окружу его свидетельствами прошлого…
— Довольно! — Оммодурад ударил кулаком по бару так, что подпрыгнули стаканы. — И на таких мозгляках и глупцах, как ты, зиждется наша могучая империя! Это преступление перед богами, и пусть кара падёт на его голову!
Властитель отшвырнул стакан и резко дёрнул головой в сторону съёжившегося человека.
— Но я уступаю твоей просьбе. А сейчас — вон, скудоумный пустослов!
Рыжий быстро поклонился и, подобострастно улыбаясь, вышел. Оммодурад пробормотал что-то себе под нос, прошёлся по комнате туда-сюда, постоял, вглядываясь в ночь, потом обратил внимание на раскрытую балконную дверь и, ругаясь, захлопнул её. Я затаил дыхание, но он не стал проверять другие двери.
Потом великан сбросил одежды, лёг на широкую кушетку, дотронулся до какого-то выключателя, и комната погрузилась в темноту. Через пять минут я услышал тяжёлое сонное дыхание.
И всё-таки я кое-что узнал: завтра был для Фостера последний день. Так или иначе Оммодурад и рыжий, договорившись между собой, уничтожат его. Времени оставалось совсем мало. Но поскольку весь мой замысел срывался, это уже не имело значения.
Передо мной встал выбор: пройти на цыпочках через комнату к отдушине и постараться прошмыгнуть в неё, не разбудив бронтозавра в постели… попытаться проскользнуть через балконную дверь в футе от того места, где он спал…, остаться на месте и переждать. Последний вариант имел то преимущество, что не вынуждал прямо сейчас на какие-то рискованные шаги. Я мог свернуться калачиком на полу или, что ещё лучше, на мягкой кушетке.
И тут в моей голове начала вырисовываться одна идея. Я порылся в кармане, вытащил оттуда два цилиндрика — памяти двух человек, проживших не одну сотню лет. Один, с чёрными и золотыми полосками, принадлежал Фостеру, другой же был памятью незнакомца, который умер в космосе три тысячи лет назад…
