Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Уходи, сказал он первому попавшемуся на глаза гвардейцу. Иди отдохни, закатись в таверну, но только не крутись тут.

Но, сказал Алидан, я на дежурстве. Я должен охранять вас.

Я приказываю тебе, сказал Эсториан. И всем твоим караульным. Они не двигались. Они казались ошеломленными.

Ну же! прикрикнул он. Что с вами стряслось? Катитесь к своим бутылкам.

А вдруг что-нибудь здесь случится? спросил Алидан.

Что? Алидан не нашелся с ответом. Он не привык размышлять. Он привык подчиняться приказам. Эсториан наконец прогнал их. Всех. Даже широкоплечего упрямца из Янона. Его покои были полны теней. Некоторые из них имели глаза. Он содрал с себя ненавистные мантии и швырнул их на пол. Потом зарычал и оскалил зубы. Тени, у которых были глаза, исчезли за дверью. Он усмехнулся и зашагал к постели. Там на столике у изголовья всегда стояло вино. Годри попробовал его первым.

Дрянь, сказал он, причмокнув. Но ничего смертельно опасного в нем нет. Эсториан знал это. Он гордился своей способностью определять качество пищи и питья. Возможно, ему помогала в том магия. А возможно хорошее обоняние. Он осушил одну чашу, потом другую. Годри расчесал его волосы, распутал колтуны.

Ты заметил, спросил он, тяжело ворочая языком, что асаниане вообще не расчесывают волос? Они лелеют только макушку. Остальное превращается в войлок.

Так будет и с вами, сказал Годри, если вы не вернетесь к обычаю заплетать косички. Вы хотите стать асанианином, сир?

Иногда я сам не знаю, чего хочу. Он мелкими глотками опорожнял третью чашу. Вино было крепким и притупляло тоску. Годри не имел навыков обходительного постельничего и, сводя волосы господина в единый пучок, причинял ему боль. Эсториан морщился и пытался схва тить мучителя за руки. Наконец Годри справился с нелегкой задачей. Он призывно откинул широкое одеяло и надвинул на лампу абажур. Эсториан швырнул свое тело в постель. Годри укрыл его тяжелым покрывалом, бережно, словно заботливая нянюшка, подоткнул края.

Спокойной ночи, милорд, сказал он. Эсториан зарычал, как степной кот, и улыбнулся. Годри, неслышно ступая, удалился в соседнюю комнату. Счастливец. Его дурное настроение проходило так же быстро, как возникало. Он не знал ни сомнений, ни страха. Ему было неплохо даже здесь, в Кундри'дж-Асане. Эсториан лежал вниз лицом. Вино тяжко ворочалось в его желудке. Одеяло царапало кожу. Он сбросил его на пол. Прохладный сквознячок скользнул по ступне. Он повернулся на один бок, на другой, откинулся на спину. Балдахин смутно белел в обступавшей его темноте. Он закрыл руками глаза. Темнота стала другой, тускло мерцающей, словно вспышки далеких зарниц. Он погладил руками свое лицо, шею, грудь. Его пальцы подергивались. Он сжал их в кулаки. Он не плакал. Он просто лежал, крепко зажмурив глаза. Потом пришли сны. Они были дурными, но он не мог их остановить. Вино делало свое дело, не давая ему вынырнуть из шелестящего мрака. Страх. Паника. Ужас. Эсториан карабкался к свету. Дыхание было прерывистым и Дребезжащим. В ноздри бил раздражающий запах. Но тело его не двигалось, и даже веки отказывались служить. Они стали каменными. С огромным трудом он разлепил их. Тонкая полоса света прорезала мрак. Он был не один. Он не мог повернуть голову, не мог шевельнуть руками, но он знал: кто-то еще находится рядом. Дышащий. Выжидающий. Магия? Наркотик? Его подмешали в вино. Он не мог встать, не мог постучать в стену, чтобы дать знать Годри. Он был g`oepr в собственной спальне, в собственном теле. Он угодил в ловушку. Приступ смеха вдруг охватил его. Он, могущественный владыка, лежит, пришпиленный к своей постели, словно огромная крыса. Он трусит и не скулит только потому, что не может скулить. Даже крысы встречают смерть с большим изяществом. В том, что это смерть, он не сомневался. Она шевелилась рядом, в туманной мгле, она подкралась близко, но старалась пока не производить шума. Она не знала, в каком он сейчас состоянии и на что способен. Он собрал всю свою волю в кулак, пытаясь пошевелить пальцами. Когда убийца придет, он должен быть готов. Он должен двигаться. Двигаться. Двигаться. Во что бы то ни стало. Веки давили на глаза. Сквозь сетку ресниц он разглядел тень, нависшую над ним. Вуаль, тугие покровы... Женщина? Нет. Это был мужчина. Рослый, пахнущий резко, и кисло, и чуть приторно. Чтото блеснуло в его руках. Сталь. Наемный убийца, здоровенный дурак, он прихватил с собой сверкающий металл, а не черное железо, не потемневшую от времени бронзу. Сталь видна далеко. Двигаться. Эсториан посылал приказ за приказом. Двигаться. Мускулы не отвечали. Сияющая полоса замерла. Высоко. Прямо над грудью. Голова, без лица, без глаз. Она покачнулась. Страх исчез. Остались ярость и воля. Пальцы, кажется, шевельнулись. Ну же! Еще! Еще! Сталь опускалась. Он забарахтался, заметался внутри спящего тела. Прочь! В сторону, в сумрак, куда-нибудь. Тень раздвоилась. Тело Эсториана грузно рухнуло на пол, словно мешок костей. Две тени метались над ним, сражаясь. У второй были глаза, было лицо, покрытое татуировкой, было имя... Годри! Он внутренне сжался в комок, чтобы увернуться от топчущихся над ним ног. Жизнь медленно возвращалась в оцепеневшее тело, отмечая свое возвращение болью. Он двинул руками, потом ногами. Фигура убийцы метнулась к нему. Ножа у врага уже не было, но он имел сильную волю. И она приказывала ему убей! Он упал на распростертое тело, руки его вцепились в глаза ненавистного черного короля. Годри помешал. Он ухватил злодея за плечи, рванул, повернул к себе. Убийца выхватил второй нож, уже черный, изогнутый, словно коготь рыси. Татуированный воин отпрянул, грозное лезвие коснулось его шеи, но плашмя, не оставив следа. Годри вскинул руку и ухватился за жало клинка. Дикарь, идиот, храбрец! О небо, пальцы его окрасились кровью, но он не ослабил хватки. Два содрогающихся тела слились в жутком объятии, слышался хруст костей. Тишину разрезал пронзительный крик, но убийца не сдавался, он был все еще силен, он наседал. Из мрака выскользнула еще одна тень и приникла к бойцам. Убийца дернулся, как от толчка, и как подкошенный рухнул наземь. Так падают срубленные деревья, вяло подумал Эсториан. Годри задыхался. Рука его продолжала сжимать лезвие вражеского ножа. Кровь толчками проступала сквозь пальцы. Он упал на колени.

Милорд! О милорд! пробормотал он. Крупные слезы стекали в борозды татуировки. Собравшись с силами, Эсториан вытолкнул из себя слова:

Годри, брось... нож! Годри, брось его!.. Годри изумился, увидев свою кровоточащую руку.

Это пустяк, хрипло сказал он. Я наложу повязку, все будет в порядке, не беспокойтесь, милорд...

Это яд, произнес чистый, холодный голос. Оленеец пнул ногой тело убийцы. Над вуалью, приспущенной Для боя, сияли золотые глаза.