В поисках подходящей площадки пришлось улететь довольно далеко от места, где работали Растелли и Корн. Что ж, будем надеяться, что вторая группа ученых расположилась где-нибудь поближе. Уже приземляясь, Александр вдруг увидел прямо под собой муравейник — и меньше чем в полутора метрах над землей резко бросил катер в сторону. Едва не врезался в дерево и шумно перевел дыхание. С мягкой посадкой, навигатор Нортон!
Муравейник оказался высоким, чуть ли не по пояс. Насекомые деловито текли вверх и вниз непрерывными ручейками, покачивая, как на волнах, щепки и сухие травинки. Муравьи? Или биолог Брюни, описав этот вид, назовет его как-нибудь по-другому? Например, букашками Нортона. Имеешь право — ты их первооткрыватель и спаситель…
Надо бы осмотреть местность вокруг на предмет спящих. Если кто-нибудь укоренился по соседству, это вряд ли поднимет команде аппетит. А вообще, наверное, самое подходящее место для такого вот сна — парк. Лежишь ничком в траве, и густая крона защищает тебя от дождя, а корни твои свободно переплетаются с корнями дерева… Он передернул плечами. Нет, в самом деле. У тех; кто спит на улицах, корни порой извиваются немыслимым образом, чтобы проникнуть в щели между камнями брусчатки. А в помещениях, особенно на верхних этажах? Сегодня утром Нортон видел девушку, один-единственный корень которой, вырастая из мизинца, тонюсенькой лозой спускался с балкона — там было метров семь-восемь, не меньше. А если кто-нибудь — да хотя бы те же муравьи — оборвут, перегрызут эту тоненькую нить? Что будет тогда со спящей девушкой?
Неизвестно. Мы еще ничего не знаем о них: ни об их физиологии, ни об истории, ни о возможном разуме. Не знаем даже, патология или норма их растительный сон.
Скоро узнаем?..
Внезапно он уловил в кустах перед собой движение. Не шорох, не шелест листьев и не треск ветвей — но уверенность, что там кто-то есть, свалилась на голову, словно кирпич: в его реальности сомневаться не станешь.
Александр помедлил. Если тут есть муравьи, то могут водиться и звери покрупнее. Медведи, например. А почему бы и нет, в диком, как джунгли, бывшем парке? Правда, в десятке метров отсюда решетка, дома и улицы… тоже дикие и, по сути, безлюдные уже очень много лет.
И никакого оружия при себе. Стен, видите ли, не счел нужным выдать каждому по бластеру со складов «Атланта», поскольку, как ему казалось, в Замке спящей красавицы в принципе не может встретиться ничего такого, что бы…
Да прекрати ты паниковать! Стыдно.
Он раздвинул ветки и шагнуя вперед.
Сидевший на корточках Габриэл Караджани не обернулся.
Увидев его, Александр почти обрадовался — так бывает, когда тебе на улице попадается человек, которому у тебя уже неделю никак не доходят руки позвонить. И как он добрался сюда — пешком? Вполне возможно: ученый исчез сразу же после обеда, а ты беседовал со Стеном и потом еще совершил довольно долгую воздушную прогулку над парком.
Может быть, но какого черта? Если члены экспедиции, независимо от того, как складываются их отношения с начальством, будут позволять себе самовольно…
— Неоантропсихофизиолог Караджани!
Пока он выговаривал длинное уставное обращение — разумеется, надо быть попроще с людьми, но это не тот случай! — Габриэл закончил то, чем так сосредоточенно занимался, и не торопливо поднял голову навстречу Нортону. Скучное недовольное лицо; малиновые пятна загара на скулах не победили его нездоровую желтизну.
— Что вам, навигатор Нортон?
Главный аккорд скрежета в его скрипучем голосе пришелся на слово «навигатор». В переводе с дипломатического жаргона — «кто ты такой?». Александр не ошибся: поруганное достоинство ученого прям-таки клокотало в Караджани. Несерьезно, конечно, но его можно понять. Во всяком случае, гневом и апелляцией к Уставу ты ничего не добьешься.
Проговорил как можно доброжелательнее:
— Я искал вас. Но вы, кажется, заняты?
Тонкие губы неоантропсихофизиолога изогнулись; зубы оказались неожиданно сияюще-белыми.
— Я, кажется, занят, — передразнил он. — Предлагаете свои услуги в качестве ассистента? Нет? Тогда идите, навигатор Нортон. Не мешайте мне производить опыт.
Опыт?!.
Александр сделал несколько шагов вперед — и только тут увидел спящего.
Вернее, только голову. Тело юноши — как и большинство «населения» Замка, парень был совсем молод, — скрывалось под плакучими ветвями кустарника. Впрочем, и туда тянулись несколько разноцветных проводков, толстым жгутом вылезавших из нескольких коробок какой-то сложной аппаратуры у ног Караджани. Два из них кончались черными присосками на висках спящего, еще два крепились у основания шеи.
— Какой опыт?
Габриэл, снова склонившийся было над приборами, покосился на бывшего командира с уничижительнейшим презрением.
— Я сказал, не мешайте.
Стен не мог дать ему разрешения ни на какой опыт. Значит, самодеятельность, незаконная и, возможно, преступная. И что теперь делать? Ты не имеешь над ним формальной власти. Тебе остается разве что силой отшвырнуть ученого в сторону и оборвать провода с несчастного спящего…
Ты уверен в своем моральном праве на подобное? Или ты убежден в непогрешимости Селестена Брюни? И можешь присягнуть, что Габриэл Караджани действительно годен только выгружать из катера ящики с консервами?..
А если именно он, Неоантропсихофизиолог, способен проникнуть в загадку спящих? Если опыты Караджани дадут результат — разве будет иметь значение, санкционировал ли их начальник экспедиции? Да много ли открытий в истории науки совершались по приказу или хотя бы с благословения начальства?..
Но так или иначе, ты не можешь оставить его здесь одного.
— Неоантропсихофизиолог Караджани, — выговаривай четко и уважительно, — я хотел бы… Вы предложили мне быть вашим ассистентом.
Намек на изумление в круглых, как у совы, темных глазах. Секунда размышления; мелкий кивок.
— Хорошо.
В следующую секунду Габриэл Караджани уже отдавал указания — коротко, точно, сухо. Нортон обрезал ветки, закрывавшие спящего, белой краской из аэрографа очертил на траве его силуэт, красной отметил места сосредоточения корней: у парня рос отчетливый стержневой корень из локтя, не небольшие мочковатые корешки пришпиливали к земле практически все его тело. Проверил на прочность присоски на щиколотках и запястьях: одна отпала, выпустив на волю помятого муравья.
Караджани несколько раз пощелкал пальцами по шкале на черной коробке — как показалось Александру, это был некий суеверный ритуал.
— На свет, звук и прикосновение, в том числе болевое, не реагирует, — пробормотал он, не особенно обращаясь к ассистенту. — Но с разрядом должно получиться. Иначе я пас.
