– Ну вы даете, биологи… – Андрей покачал головой. – И на много превышать?
– Зависит от количества элементов в группе. – но даже обычная крысиная стая действует гораздо разумнее, чем одна крыса в отдельности.
– И в чем проявляется такая разумность?
– Ну… Одна крыса, к примеру, может съесть приманку с ядом и умереть, а с точки зрения крысиной стаи это будет как ожег – потеря нескольких клеток эпидермиса. Зато в следующий раз приманку с таким запахом никто в стае не тронет и в целом популяция выживет.
– Но дохлой крысе от этого не легче.
– Одна крыса ничего не значит с точки зрения стаи.
– Но особь не может жертвовать собственными интересами в угоду интересам стаи! – возразил Андрей.
– Еще как может! – ответила Светлана. – Если все особи объединены в групповой организм. Этим стайные животные и отличаются от одиночек.
– Но стая, это еще не организм.
– Конечно. Мы взяли именно крыс, поскольку они склонны образовывать стаи, у них прекрасная система коммуникации и хорошая слаженность совместных действий. Но для наших исследований этого мало, мы хотели повысить уровень коммутации настолько, чтобы разные зверьки начали выполнять разные функции, как те же муравьи, например. В муравейнике ведь несколько различных функциональных групп, представители которых даже внешне отличаются от собратьев из других групп. Рабочие, воины, матка. Один вид, а какое многообразие.
– Э, погоди. – остановил Светлану Андрей. – А смысл какой? Зачем вам крысы, выполняющие строго отведенные функции?
– В первую очередь для исследования. Но, если честно, не только вы, физики, боретесь с пределом быстродействия обычных компьютеров.
– Так-так… – Андрей несколько раз кивнул. – Программа нейрокомпьютера?
– Да. И меня назначили руководителем одной из ведущих групп. – призналась Светлана. – Платит космос, им скоростные вычисления сейчас нужны чуть ли не в первую очередь.
– Вот заразы… – вздохнул Андрей. – Нам тоже платят они. Я думал их интересует именно наш проект, а получается, что технология для них вообще не важна. Хотят получить быструю машину в любом виде, хоть квантовую, хоть оптическую, хоть на крысиных мозгах. Лишь бы рабочий образец.
– Ничего удивительного. Уже который год все человечество топчется на месте.
– Значит все-таки конкуренты? – грустно усмехнулся Андрей.
– Получается так. – Светлана развела руками. – Хоть и не хочется.
– Но на мою помощь в виде консультаций ты все-таки можешь рассчитывать. – Андрей хитро сощурил взгляд.
– Что-то задумал?
– Ага. Обмен информацией о наших проектах. Все же не в разных странах живем.
– Кажется я от тебя ничего и не утаивала.
– Это я так, на всякий случай. Так что там с твоими крысами?
– Если коротко, то мы сформировали группу крыс с различными навыками, с немного разной наследственностью, с отличающимися иммунными параметрами. Старались собрать зверьков, которые как можно сильнее отличаются друг от друга по всем показателям. Затем локализовали их в ангаре и заставили решать вычислительные задачи.
– В каком это смысле?
– В самом прямом. Получить пищу напрямую они не могут, для этого им надо либо правильно пройти лабиринт, либо в определенной последовательности нажать педальки. В общем решить головоломку.
– Понятно.
– Кроме того, мы ставим задачи так, чтобы скорость их решения была прямо пропорциональна количеству животных, занятых этой проблемой.
– А это еще зачем?
– Все просто. – охотно ответила Светлана. – Таким образом мы определяем, сколько крыс добровольно включаются в общественную деятельность. Сначала мы собирались наблюдать за каждым зверьком отдельно, навешивали на них датчики, нашпиговывали территорию телекамерами. Но потом поняли, что это совершенно бессмысленно – по скорости решения задач можно легко определить, сколько крыс активно участвуют в эксперименте, а сколько сачкуют. Датчики только мешали животным чувствовать себя свободно.
Светлана коротко глянула на часы и продолжила:
– Группа состояла из тридцати особей. Сначала каждая из крыс добывала еду самостоятельно, но до нескольких скоро дошло, что вместе получается быстрее, а еды дают больше. Так уже в первую неделю мы определили, что в совместном добывании пищи участвуют пять крыс. Дальше дело пошло быстрее. Но позавчера произошла странная вещь. Судя по времени срабатывания кормушки, над ее включением трудилась тридцать одна крыса.
– Тридцать одна из тридцати всего? – удивился Андрей.
– Да. Я решила, что это погрешность замера, и мы не стали вмешиваться в эксперимент. Но на следующий день приборы показали слаженную работу тридцати двух крыс. Это уже превышало всякую разумную погрешность измерения и нам пришлось завершить опыт, чтобы сосчитать зверьков.
– И что? – заинтересованно спросил Андрей.
– Крыс оказалось двадцать семь. – посмотрев прямо ему в глаза, сказала Светлана. – Трое самых глупых зверьков погибли от голода, так и не сообразив принять участие в коллективном творчестве.
Андрей замолчал, пытаясь обдумать услышанное.
– Значит в вашем ангаре в течение какого-то времени находились крысы-призраки? – сделал он вывод. – Но прямого наблюдения за количеством зверьков вы не вели?
– Просто не видели в этом необходимости. Нас не интересовало, сколько зверьков находится в ангаре, мы ведь знали, сколько туда запустили. Нам интересно было узнать лишь число работающих единой группой, а это определялось по времени срабатывания кормушки.
– Забавно. – Андрей приподнял голову и оперся на локоть. – Ты знаешь, к такой системе действительно можно применять принцип неопределенности.
– У мамы получились живые крысы Шведенгера. – выдвинула гипотезу Надюшка. – Они как бы есть, но в то же время их нет. Да?
Андрей со Светланой переглянулись, но смеяться тут было не над чем.
– У нас с Пашкой произошло нечто похожее. – рассказал Андрей. – Во время вычислений образовался атом-призрак, закончивший вычисления. Но в квантовой среде это объяснимо, а квазичастицы известны с очень давних пор. «Дырки» в полупроводнике, например. С живыми крысами ты меня озадачила.
– Я озадачена не меньше. – призналась Светлана.
– Послушай! А может твои крысы просто выучились производить открывание кормушки быстрее без привлечения дополнительных сил?
– Не знаю. Надо произвести дополнительные исследования. Но дело в том, что для поумнения крысы существует определенный предел. Никаким обучением нельзя заставить за неделю поумнеть ее вдвое, а тем более втрое. В нашем эксперименте этот предел перекрыт настолько, что ни о какой погрешности не может идти речь. Фактически, чтобы за установленное время двадцать семь крыс смогли включить кормушку, один зверек должен был обладать человеческим разумом. Или вся группа целиком. Хотя нет, именно одна единственная крыса на ключевом участке головоломки.
