— Позвольте представиться. Я Советник Гейр Раиг, представитель Республики Тчи и член Комитета по контакту. Я прибыл сюда двадцать местных дней назад и сразу же приступил к собственному расследованию, чтобы не позволить людям извратить факты и помешать свершиться правосудию.
Ни один мускул не дрогнул на лице Корт.
— Могу вас заверить, господин Раиг: Конфедерация хомо сапсов не собирается извращать факты и мешать правосудию.
— Ваше присутствие здесь говорит об обратном. Мне удалось выяснить, что вы поддерживали людей в 60 % обвинений, выдвинутых против них властями других миров. Как вы объясните столь вопиюще несправедливое использование данной вам власти?
Еще один дипломатический фокус, к которому мастерски прибегали представители Тчи — задать вопрос вроде: «Когда вы перестанете бить жену?». Ответить на него так, чтобы не оказаться виноватым, невозможно. Корт спрятала раздражение за дежурной фразой:
— Я с радостью отвечу на все ваши вопросы, когда закончу расследование.
Разумеется, — не сдавался тчи. Учитывая безумный шовинизм хомо сапсов, вам необходимо сначала установить, насколько представители других видов похожи на вас, чтобы решить, стоит ли признавать, что против них совершены страшные преступления.
— Должен заметить, что сами вы демонстрируете истинную беспристрастность, сэр… — вмешался Китобой.
И хотя Корт тоже была в ярости, она жестом остановила своего спутника и закончила:
— Вы совершенно напрасно, мистер Раиг. Никто — за исключением, возможно, самого Сэндберга — не пытается приуменьшить значение совершенных преступлений.
— Почему же он до сих пор в вашей тюрьме? Не сомневаюсь, вы намерены помешать аборигенам предать его суду.
— Вам прекрасно известно, почему, — ответил Китобой.
— Мне известна официально названная причина. Но я намерен убедиться в том, что ваше посольство не использует ее в качестве удобного повода, чтобы держать у себя преступника.
— Мы должны убедиться в том, что катарканцы способны его судить, — сказала Корт.
— Понятно, — заявил Раиг. — А если окажется, что они не способны? Учитывая убогую историю вашего не вполне здорового народа, с чего вы взяли, что сами обладаете необходимыми качествами?
Ответов было много: дипломатический, юридический, оправдательный, даже злобный. Но ни один из них не являлся достаточно убедительным. И ни один из них не объяснял человеческой истории, написанной кровью невинных жертв. Ни один из них не мог прогнать ее собственные воспоминания о падающих на землю телах в то ясное, солнечное утро.
Прежде чем Корт заговорила, вмешался представитель делегации Рииргаана, который издал пронзительную трель, служившую у его народа эквивалентом смеха.
— По правде говоря, мы вам не завидуем, Советница Корт. Трудно найти ответы на вопросы, на которые априори нет ответов. Но не забывайте: в такое сложное положение вас поставил ваш соплеменник, Сэндберг.
— Это верно, — согласилась с ним Андреа. — И все же я постараюсь найти ответы.
— Ну что ж, попробуйте.
На плоском экране ИИ засветились буквы: Мы все крайне заинтересованы в том, чтобы правосудие свершилось.
В контексте разговора эти слова звучали вызывающе, с намеком на угрозу, совсем как пожелание Сэндберга поискать надежных присяжных.
В конце концов, ей уже известно, что на Катаркусе правосудия нет.
Китобой уверенно пилотировал глиссер высоко над пустыней Катаркуса, в небе почти не было облаков, и Корт прекрасно видела расстилавшийся внизу скучный пейзаж. Светло-коричневые пятна тут и там сменялись более темными — земли, обработанные аборигенами, о которых так много говорили.
Во время первого обзорного полета Китобой без умолку восхищался красотой пейзажа, Корт ее просто не видела. Возможно, здесь действительно великолепно, а может быть, если человек долго сидит на одном месте, он начинает тосковать по красоте и ищет ее там, где нет даже намека на прекрасное.
Стоило ей перехватить взгляд Китобоя, как он тут же открыл рот:
— Ненавижу тчи.
Андреа посмотрела на спутника и проговорила:
— Необычное заявление для дипломата.
— Я знаю, что должен всех по крайней мере уважать. Поверьте, я стараюсь. Изо всех сил. Мне нравятся рииргаанцы и берштиэни. Я даже с удовольствием играю в логические игры с ИИ. Но тчи с их надменностью и чувством превосходства… иногда мне хочется биться головой о стену. Выходит, что я расист, Советница?
— Нет, — ответила Корт. — Вы ведете себя именно так, как хотят тчи. Они делают это сознательно. В контексте их культуры любое общение — что-то вроде словесного поединка. Они очень напористы, в особенности с теми, кто, по их мнению, в состояний стать достойным соперником… Иногда бывает довольно трудно понять, когда тип вроде Раига следует протоколу, а когда в самом деле угрожает.
— А как вам показался Раиг? Он просто хотел с вами поздороваться — на свой манер — или от него следует ждать неприятностей?
— Пока не знаю, — ответила Андреа и подумала: следует ждать неприятностей.
— Во время разговора с инопланетянами я заметил еще кое-что, — помолчав, проговорил Китобой. — Вы их не любите, верно?
Корт постучала ногтем по зубам.
— Я отношусь к ним совершенно спокойно.
— И все же вам не по себе, когда они рядом. Корт снова постучала по зубам.
— Мне не по себе, когда рядом кто-либо. Китобой нахмурился.
— Вы столь стеснительны, Советница? В жизни не поверю. Ваш высокий статус…
— Я далеко не стеснительна, Китобой. Речь идет о предпочтениях. Я не слишком высокого мнения обо всех разумных существах.
Китобой совсем помрачнел.
— Так-таки обо всех?
— Именно. О людях, инопланетянах, искусственном интеллекте, промежуточниках, комбинантах. Покажите мне существо, которое в состоянии думать, и я докажу вам, что ему нельзя доверять.
Собеседник явно пытался понять, насколько серьезно она говорит.
— Но вы же сами мыслящее существо, Советница!
— Да. Я мыслящее существо, а потому не являюсь исключением.
— Хм-м-м. Значит, у вас довольно ограниченный выбор, когда речь идет о друзьях?
— Только по одной причине, — сказала Андреа и посмотрела ему прямо в глаза. — Я никогда не старалась их приобрести.
Китобой отвернулся и принялся всматриваться в пустое пространство впереди — делая вид, будто следит за управлением глиссера. Корт поверила бы, если б не видела, что перед началом полета он задал направление автопилоту. Через некоторое время, не глядя на нее, Роман подал голос:
