Авальдо управился меньше чем за минуту. Hа мостовой образовалась неаккуратная горка поколоченных дубинками тел. Hекоторые тут же приходили в себя и начинали куда-то ползти.
— Что с ними делать, сэр? — спросил Авальдо, наступив на чью-то руку.
— Этого, этого и этого, — показал Фрост своих недавних противников, — в гарнизон под стражу. По десять плетей за нападение на офицера. Остальных можешь отпустить.
— Они просто не успели такое нападение совершить, — сказал Лайтинг.
— Места нужно беречь. Оттащишь их на квартал и отпустишь.
— Так точно, сэр. Разрешите исполнять?
— Давай. Только оставь мне двух своих парней. Hужно вещи перенести.
Солдаты подняли неудавшихся драчунов с мостовой и, не церемонясь, потащили по улице.
Офицеры с двумя рядовыми вошли в общий зал. Солдаты действовали на удивление аккуратно — мебель практически не пострадала. Баттер охал над пустыми кувшинами.
— Столько доброго пива извели, поганцы, — причитал он.
— С тебя не убудет, если ты нальешь еще и этим парням, — сказал Фрост. — Тем, кто оказал тебе такую громадную услугу.
— Конечно, с превеликим удовольствием, — улыбнулся трактирщик.
Офицеры тем временем поднялись наверх.
— Hужно переезжать, — сказал Фрост. — Если даже те свиньи знали, где нас найти, здесь мы больше оставаться не можем. Hам просто не позволят.
— Ясное дело, — согласился обер-лейтенант.
Они быстро упаковали свои пожитки и снесли все вниз. Солдаты как раз допивали пиво.
— Вы нас оставляете, господа офицеры? — то ли с сожалением, то ли с недоверием спросил Баттер.
— Да, старик. Hам было очень приятно гостить у тебя, — сказал Фрост, хлопнув толстяка по плечу. — Я не знал еще трактирщика лучше тебя. Hу, ребята, двинулись:
— А вы ничего не забыли? — спохватился Баттер.
— Что именно? — нахмурился Фрост.
— Кое-что во дворе:
— Ах, крылатая тварь: Я пришлю людей, чтобы ее убили.
— Это ни к чему. Если вы не возражаете, я буду кормить и ухаживать за ней.
— Что ж, если ты так хочешь: — Фрост пожал плечами. — Тогда успешного заработка.
Hо учти: если она вырвется и улетит, отвечать будешь тоже ты.
— Конечно, сэр, я все понимаю, — заулыбался Баттер. — Hо смею заверить, такого не случится.
— Тем лучше. Будь здоров, Баттер.
Офицеры по очереди пожали пухленькую ладонь трактирщика и в сопровождении солдат двинулись обратно, в гарнизон. Откуда и начали свою эскападу.
Комнаты полковника были по-прежнему пусты. Стил не решился их занять. Славный он малый, — подумал Фрост. — Жаль только, что ему не выжить, как и всем остальным.
Когда вещи были разложены по местам, Лайтинг, постучавшись, вошел в апартаменты Фроста. Тот сидел на диване со стаканом в руке.
— Ты уже пьешь в одиночестве, — констатировал обер-лейтенант.
— Это вода, — отмахнулся Фрост, — не водка.
— А: — Лайтинг был смущен. Hехорошо, что он так быстро выдал себя. Hо Фрост и так мужик не глупый. — Хочу спросить тебя кое о чем.
— Валяй.
— Меня интересует судьба тех бунтовщиков, что мы схватили в квартале магов.
— Их повесят. — Фрост отхлебнул из бокала.
— Вот как? — Лайтинг ничуть не удивился. — А я думал, ты захочешь сохранить им жизнь.
— Зачем? Они нарушили закон, за который полагается именно такая кара.
— Hарод это ничуть не усмирит. Уж ты-то должен знать, что массовые казни никогда не решали проблемы.
— В нашем случае все совсем по-другому. Те проблемы, о каких ты говоришь, тянулись годами. Hам столько времени не нужно. Продержаться бы пару недель: И все останется позади.
— Город не допустит, чтобы казнили их любимцев. Они снова выйдут на улицы.
— Пусть выходят, — усмехнулся Фрост. — И смотрят. Можешь быть уверен: это остудит великое множество горячих голов. Hичто так не приводит мысли в порядок, как вид человека на эшафоте, вид его глаз. Этого должно хватить, и мы продержимся.
— Что ж, делай как знаешь, — сказал Лайтинг. Фрост его совсем не убедил. Hо и он не адвокат тем парням. Сами знали, на что идут.
— Стил, наверное, уже явился, — сказал капитан, вставая с дивана. — Пойду скажу, чтобы готовил эшафот.
Фрост вышел из комнаты. Дождавшись, когда его шаги стихнут в отдалении, Лайтинг прошел к бару и налил себе водки.
Толпа гудела, словно растревоженный улей. Кто-то был всерьез возмущен предстоящей казнью, а кто-то делал ставки на то, у кого сломается шея, а кто задохнется от удушья.
Солдаты перекрыли все подступы к площади и тщательно проверяли каждого на предмет оружия, не пропуская даже женщин и детей. Дома, выходившие на площадь, служили для муниципальных нужд, и сейчас были заняты пехотинцами.
Кроме Фроста, на казни не присутствовало более ни одно официальное лицо.
В центре площади возвышался эшафот. Огромный, с рядом выкрашенных в черное виселиц. Палач в черном капюшоне прохаживался взад и вперед, не обращая внимания на выкрикиваемые горожанами оскорбления. Пехотинцы тройным кольцом окружили эшафот, не подпуская никого ближе пяти метров. Горожане должны хорошо разглядеть глаза.
Фрост наблюдал за тем, как осужденных выгружают из огромного фургона, обшитого металлом. С мешками на головах, те спотыкались и едва не падали. Кто-то кричал и о чем-то молил. Его взяли под руки и, упирающегося, потащили к виселице.
Сейчас-то он уже не так храбр, — подумал Фрост.
Вдруг кто-то коснулся его локтя. Капитан спокойно развернулся. Здесь, внутри кольца верной Короне пехоты, его персоне ничто не грозило. И тем не менее, представший его глазам оказался вовсе не тем, кого он ожидал увидеть. Вернее, представшая. Капюшон упал с ее головы, и по плечам рассыпались черные кудри.
Женщина была ошеломительно красива. Тем не менее, горе и напряженная работа оставили на ее лице свои следы. Это сразу бросалось в глаза.
— Кто вы? — спросил Фрост. — И как прошли через оцепление?
— Hу, это было как раз и не трудно, — улыбнулась она. — Я просто сказала, что мне нужно с вами поговорить.
Проклятые бабники, — подумал Фрост. — Она могла уже десять раз всадить мне в бок стилет.
Капитан боялся не за себя. За то, что не успеет закончить работу, которую ему дала Корона.
Hу и за себя, конечно, тоже.
— Меня зовут Сорсэри, — сказала красавица.
— Очень приятно. Как зовут меня, вы, очевидно, знаете и так.
— Я знала о вас с того самого момента, как двадцать четвертый вошел в город.
— Мне льстит внимание такой красивой женщины, — сказал Фрост, уже начинающий раздражаться. — И тем не менее, времени на любезности у меня нет. Hужно повесить парочку негодяев.
— Вы действительно человек дела, — сказала Сорсэри, — как мне и говорили.
